Коллектив авторов - Девушки на выданье. Бал дебютанток

Дорого я дала бы, чтоб отодвинуть на один денек наш отъезд, но лошади были поданы, надо было собираться в путь.

Не имея еще согласия государя, Паткуль просил отца и меня сохранить помолвку нашу втайне и сказал, что императрица, благословив его, обещала сама сообщить его величеству и просить его разрешения.

В минуту отъезда было подано шампанское; чокаясь рюмками, тетя и дядя знаками выпили за наше здоровье, быв предупреждены, что это до поры до времени должно остаться тайною, и пожелали нам счастливого пути. Взяв с них обещание навестить нас в Финляндии в непродолжительном времени, мы уселись с отцом в крытые сани или так называемую кибитку, и под звон бубенчиков лошади помчались, унося меня с грустью о предстоящей разлуке, но вместе с тем счастливую, от гостеприимного дома дяди и столицы, где я была принята не только любезно, но даже, могу сказать, с баловством.

Когда мы подъехали к первой станции, там остановилась, кроме нашей, еще другая тройка. Сюрприз был самый неожиданный и приятный, когда подошла к нам тетушка с Паткулем, которому она предложила ехать проводить нас.

Пока перекладывали лошадей, мы поговорили, простились еще раз и расстались на неопределенное время.

Мои письма к тетушке. – Уведомление Паткуля о согласии государя на его женитьбу. – Разрешение переписываться с женихом. – Знакомство с родными моего жениха. – Его няня. – Приезд Паткуля. – Первый подарок жениха. – Испуг. – Приключение во время поездки в Вышгород. – Серенада студентов. – Моя свадьба. – Отъезд в Петербург. – Посещение баронов Арпс-Гофен

По приезде домой я тотчас же сообщила тетушке о предстоящей перемене моей будущности. От сестер и братьев пришлось скрыть, так как до разрешения государя помолвку мою объявлять было нельзя. А дети ничего не умеют держать в секрете.

Почтовое сообщение было в то время один или два раза в неделю, но с первою же почтою, после моего отъезда, я получила от жениха, на французском языке, церемонное письмо с заглавием Mademoiselle, но иначе и быть не могло.

Отвечать на письма его мне не было разрешено. Быв уверена, что он навещает дядю и тетю, я поручила последней передать ему, что письма его получены мною, но чтобы ответа на них он не ждал, так как мне не позволено переписываться с ним, пока мы не будем объявлены женихом и невестой.

Вскоре мы были обрадованы приездом дяди и тетушки. Весьма понятно, что главное место в наших с тетей задушевных беседах занимал он, мой жених.

Тетушка призналась мне, что дает ему читать все мои письма к ней и надеется, что я не в претензии за эту нескромность с ее стороны, и что он ждет с нетерпением разрешения государя, чтоб я наконец могла писать ему. К сожалению, наши дорогие гости оставались очень недолго у нас; они спешили вернуться к детям.

Зная теперь, что он читает мои письма, я приложила больше старанья и откровенно высказывала в них свои чувства и мысли.

Однажды, когда я окончила письмо в восемь страниц, tante Catherine пожелала прочесть его. Отдавая мне его обратно, она сказала:

– Я не подозревала, что ты можешь так хорошо писать, но послать его нельзя. Ты просишь передать сердечный поклон «дорогому Александру», это не идет; зачеркни хорошенько и назови его или по фамилии или женихом.

Тут, признаться, я не выдержала, назвала тиранством воспрещать мне переписываться откровенно с тетушкой, которая так добра ко мне и к которой я привязалась всем сердцем.

На это она начала доказывать, что свадьбы часто расходятся; Паткуль так молод, что на постоянство его я рассчитывать не должна, а потому молодая девушка должна держать себя всегда осторожно.

К чаю я наверх не пошла под предлогом головной боли, прочла еще раз свое бедное письмо и, заливаясь слезами, разорвала его на клочки.

Когда тетушка сошла вниз и застала меня в слезах, спросила о письме, желая прочесть его еще раз, чтоб решить, можно ли отправить его с выражением «дорогому Александру» или нет. Показав ей клочки, я ответила, что оно уже не существует. Никак не ожидая, что я решусь уничтожить его, тетушка очень недовольным тоном сказала: «C’est par méchanceté que la lettre est détruite!» – на что я ответила: «Votre tyrannie m’а révoltée». Ответить так тетушке, которая после смерти матери заменила нам ее, было очень нехорошо с моей стороны, но я была вспыльчива, а главное, я чувствовала себя обиженной за Паткуля, в котором она допускала возможность изменить мне.

Наконец, в апреле получаю письмо от жениха, которое начиналось: «Ура! вчера 4-го на вечере у императрицы государь, взяв меня за плечи, ввел перед собой в гостиную со словами: „се жених грядет!“ – и, повернув меня к себе, поздравил и поцеловал». Оказывается, что его величество хотел объявить его женихом в то самое число, когда, за год перед тем, наследник сделался женихом, вот почему он так долго медлил своим согласием.