Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

Между тем продолжается «перетягивание на канате». С одной стороны—те, кто хочет, чтобы литература и кино «говорили» непосредственно с народом, с другой—те, кто боится, как бы режим не пострадал от слишком откровенного и неприукрашеиного изображения советской жизни и ее проблем. Ни одна из спорящих сторон не посягнула на основную посылку—право и обязанность партии руководить искусством и литературой в соответствии с собственным пониманием того, что лучше всего для народа. Вопрос лишь в том, насколько жестко или гибко надо пользоваться этим правом.

Все эти перемены, упоминаемые здесь вскользь, можно только приветствовать, ибо они приносят удовлетворение и дают заряд новой энергии многим слоям советского народа, десятилетиями переносившим исключительные трудности и страдания. Но нет — и пока еще нельзя дать — ответа на вопрос, является ли это ослабление напряжения в советской системе, а также напряжения в отношениях между властью и народом началом какой-то непрерывной липши, неминуемо ведущей к более счастливому будущему, или же все это будет время от времени прерываться столкновениями между народом, стремящимся к лучшей и более спокойной жизни, и коммунистическим руководством, полным решимости навязывать ему новые преобразования. Равным образом остается открытым вопрос, окажет ли внутренняя эволюция советской системы непосредственное влияние на роль Кремля в международной политике.

В одном отношении постепенная внутренняя «гуманизация» советского режима оказывает важное, хотя и не вполне отчетливое влияние на отношение к нему неприсоединивших-ся стран, поскольку постоянное, пусть и неравномерное улучшение условий жизни в Советском Союзе понемногу усиливает привлекательность образа этой страны в глазах лидеров и интеллигенции развивающихся стран. Наблюдая непрерывный подъем жизненного уровня, все большую уверенность в личной безопасности и расширение все еще ограниченной свободы духовного и литературного самовыражения, они скорее, чем в прошлом, смогут не обращать внимания на сохранение монопольной власти партии и все меньше будут замечать контраст между привлекательным разнообразием западной культуры и монотонностью советской жизни. В свое время перемены, внесенные Хрущевым, приведут к тому, что бедные, но честолюбивые страны станут смотреть на советские институты и программы как на образец. Это влияние окажется еще более сильным, если советское руководство будет по-прежнему поддерживать в Азии и Африке не только страны, ориентирующиеся на коммунизм, но и некоммунистические, а в отдельных случаях даже и антикоммунистические режимы, которые оно теперь называет «национальными демократиями».

Однако любое подобное усиление советского влияния за границей представляется второстепенным в сравнении с действием главных средств советской политики: ядерной мощи, политической и экономической поддержки развивающихся стран и коммунистического образца политической власти.

Даже если Советская Россия решит уделять больше внимания улучшению жизни своего народа, она все же останется одной из двух главных ядерных держав. Как это часто подтверждал Хрущев, она будет настаивать на своем праве голоса при урегулировании любых новых конфликтов в мире. Нетрудно забыть, что нынешняя ограниченная разрядка в советской политике началась только с кубинского «ракетного Кризиса» в октябре 1962 года, и нет никаких гарантий того, что Кремль откажется от новых попыток, быть может в арабском мире или в Африке, использовать советский ядериын арсенал в целях резкого изменения существующего равновесия сил.

В период между запуском первых спутников и межконтинентальных ракет в 1957 году и кубинским кризисом 1962 года Хрущев, судя по всему, пытался тем или иным способом «нажиться» па имевшемся у него, по его словам, стратегическом преимуществе. В период «мучительных переоценок», последовавших за первым, так сказать лобовым, ядерным столкновением, Хрущев склонился к более трезвой оценке Теперешнего стратегического равновесия сил и к временному, более реалистическому взгляду на политическую решимость Америки и Запада вообще. Но надолго ли?

Пересмотр Кремлем своей оценки соотношения сил имел важные последствия для его политики внутри группировки коммунистических государств и в остальном мире. Одним из первых последствий было углубление конфликта с коммунистическим Китаем и усиление сил раскола внутри все более расшатывающейся и плюралистской группировки коммунистических государств. Руководство коммунистического Китая отвергает пересмотренную Кремлем оценку ядерного равновесия и настаивает на том, что Хрущев должен был довести кубинскую ракетную авантюру до решительной схватки. Раз он не сделал этого, говорят в Пекине, он стал «сообщником империалистов», показал себя «сторонником статус-кво» и «изменником делу революции».