Песах Амнуэль - Следствие по делу о катастрофе

— В районе вечной мерзлоты, — заметил Эксперт, — много таких воронок, больших и малых. Их называют депрессиями. Возникают они потому, что подтаивает и проваливается верхний слой льда. Если какая-то из воронок образована метеоритом, разобраться в этом очень непросто. Лучшим доказательством были бы, конечно, обломки метеорита. Но где их искать…

— Неудивительно, — продолжал Сыщик, — что энтузиазм участников экспедиции начал угасать. Кулик вернулся в Ленинград осенью 1930 года с нулевым результатом. Его мнение о том, куда упал метеорит, изменилось: «Центром падения и нахождения метеоритных кратеров, — писал он, — является, по нашему мнению, Южное Болото».

— Дает ли эта версия что-нибудь для нашего расследования? — поинтересовался Следователь.

— Ничего, — ответил Сыщик. — В течение нескольких лет работы в тайге не проводились. В 1937 году район был заснят на фотопленку с самолета, но ничего нового аэрофотография не показала. Новые исследования планировалось начать летом 1941 года. Но война спутала все планы. Кулик ушел в народное ополчение и в начале 1942 года погиб.

— У меня вопрос, — сказал Следователь после некоторого молчания. — Какие высказывались мнения о траектории движения болида?

— Мнений было два. И. С. Астапович вслед за А. В. Вознесенским считал, что болид летел почти точно с юга на север. Кринов же полагал, что с юго-востока на северо-запад.

— К сожалению, — сказал свое слово и Эксперт, — Кулик был, если можно так выразиться, традиционным энтузиастом. Он шел на лишения ради идеи, вовсе не революционной, — идеи кратерообразующего метеорита. Он словно не замечал явных ее противоречий, не вспомнил даже о старом предположении Вознесенского…

— Вы имеете в виду разрыв метеорита в воздухе? — уточнил Следователь.

— Именно. Если бы не психологическая инерция, Кулик нашел бы тому подтверждение на Южном Болоте, которое он исследовал вдоль и поперек. Сухие неповаленные деревья — если метеорит упал, почему они устояли?

— Кулик был уверен в том, что на дне Южного Болота покоится большой железный метеорит, — сказал Сыщик. — Сейчас нам легко говорить об ошибке, но поставьте себя на место Кулика: как бы вы восприняли чью-то версию, согласно которой на дне болота ничего нет?

— Позвольте прочесть цитату к месту, — попросил Эксперт. — «Великая научная идея редко внедряется путем постепенного убеждения и обращения своих противников… В действительности дело происходит так, что оппоненты постепенно вымирают, а растущее поколение с самого начала осваивается с новой идеей»… Это сказал Макс Планк. В нашем расследовании требовались не великие идеи, а просто новые, но и для их восприятия нужно было новое поколение исследователей.

— Тогда отправимся в 1946 год, — сказал Следователь.

Сыщик положил на стол тонкую книжечку журнала «Вокруг света» № 1 за 1946 год. Перелистал страницы и прочитал вслух название одного из рассказов: «Взрыв». Автор — Александр Казанцев.

— Фантастика, — протянул Следователь. — Неужели ученые в то время уже отказались от расследования?

— Вы еще добавьте: участие фантастов придает проблеме легковесность и околонаучность, — ехидно сказал Эксперт.

— Добавил бы, но вижу, что вы с таким утверждением не согласны.

— Уверяю вас, — заявил Эксперт, — что вы недооцениваете роль научной фантастики, это, впрочем, свойственно большинству ученых. И это, кстати, тоже может послужить примером психологической инерции. Однако продолжим.

— Идея рассказа такова, — сказал Сыщик. — 30 июня 1908 года на высоте нескольких километров над землей взорвался космический корабль. Двигатели его работали на атомном топливе, при аварии произошел атомный взрыв. От корабля ничего не осталось, а тайга… Что случилось с тайгой, мы уже знаем.

— Судьба рассказа, — продолжал Сыщик, — гораздо значительнее его художественных достоинств. Литератор ухватил действительно интересное научное противоречие и показал его читающей публике.

— И в самом деле, — подхватил Эксперт, — ученые оказались в тупике. Кратера нет, осколков метеорита нет, метеоритная версия не объясняет многих фактов…

— Как я понимаю, — сказал Следователь, — в рассказе Казанцева было больше романтики, чем научного анализа. К тому же «Взрыв» вышел из печати через несколько месяцев после трагедии Хиросимы и Нагасаки.