Чарльз Уильям Гекертон: Тайные общества всех веков и всех стран

Едва ли нужно указывать читателю астрономический смысл теогонии Зороастра. Шесть добрых духов изображают шесть летних месяцев, тогда как злые духи олицетворяют зимние месяцы. Двадцать восемь из адов суть дни лунного месяца. Но теософически шесть периодов сотворения мира относятся к шести действующим свойствам природы.

Мы видим, что в учении Зороастра свет был первым истечением из вечной жизни; оттого в письменных памятниках парсов свет, постоянное пламя, есть символ Божества, или саморожденной жизни. Оттого маги и парсы были названы огнепоклонниками. Но первые видели, а последние видят в огне не Божество, а только причину тепла и движения, предугадав таким образом самые новейшие открытия в физике или, вернее, припоминая нечто из утраченных познаний. Парсы не составили себе Бога, которого называли бы единым истинным Богом; они не прибегали с мольбой к какой-либо власти вне жизни; они не полагались на какое-либо неверное предание, но между скрытыми силами природы избрали единственную, которая управляет ими всеми и обнаруживается самыми устрашающими действиями.

В этом смысле у магов и у китайцев также не было теологии, или лучше сказать, у них не оказывалось такой, которая отличалась бы от всех других. Маги, давшие свое имя тайной науке (магии), не совершали кудесничества и не верили в чудеса. В центре азиатской неподвижности они не осудили движение, а скорее считали его славным символом вечного начала. Другие касты стремились к объединению народа и к порабощению его под иго невежества и суеверия; но благодаря магам индийский Олимп, населенный чудовищными существами, заменился идеей о Божьем единстве, что всегда означает прогресс в истории мысли. В древнейших письменных памятниках на языке зендов признается только одно существо из существ; название его Dao, что означает «свет» и «мудрость» и объясняется посредством корня daer — «сиять», откуда и происходят слова: deus, dies и т. д. Идея о Божестве действительно вначале представлялась в виде чего-то «сияющего», откуда происходит и санскритское dyaus , «небо», которое повело к стольким баснословным сказкам. Основная идея была выводом из верного понятия о происхождении и свойстве вещей, так как свет, несомненно, есть суть всего; вещество – один сплоченный свет. Так маги основали нравственную систему и монархию; у них были свои литература, наука и поэзия. За пять тысяч лет до «Илиады» они произвели Зендавест, три большие поэмы, из которых первая – этическая, вторая – воинственная и третья – ученая.

Кандидата приготовляли к посвящению многочисленными очищениями посредством огня, воды и меда. Число испытаний, которым он должен был подвергаться, было очень велико, и заканчивались они постом в пятьдесят дней. Испытания эти следовало вынести в подземелье, где испытуемый был осужден на постоянное безмолвие и совершенное уединение. Этот искус нередко сопровождался гибельными последствиями, или кандидат отчасти или совсем лишался рассудка; кто осиливал испытания, тот мог достигнуть величайших почестей. По окончании искуса кандидата выводили в пещеру посвящения, где его вооружал волшебным оружием проводник, представитель Симорга, чудовищного грифа и важного деятеля в мифологии персов; посвящаемого снабжали еще талисманами, чтобы он был готов к борьбе со всеми страшными чудовищами, вызванными злыми духами или преграждающими ему путь. Введенный во внутреннее помещение, он очищался огнем и водой, после чего проходил семь степеней посвящения. Прежде всего взору его открывался из бездны, где он стоял, глубокий и опасный свод, куда малейший неверный шаг мог заставить его низвергнуться к «престолу ужасной неизбежности» – первые три свойства природы. Идя ощупью по лабиринту темной пещеры, он вскоре мог видеть священный огонь, который по временам сверкал в глубине и освещал его путь; он также слышал отдаленный рев лютых зверей, вой волков, рыкание львов, яростный и грозный лай собак. Но его проводник, в глубоком молчании, быстро вел его в ту сторону, откуда слышались звуки; внезапно отворялась дверь, и он оказывался в логовище диких зверей, слабо освещенном одной лампой. Немедленно на него накидывались посвященные в образе львов, тигров, волков, грифов и других чудовищных зверей, от которых он редко отделывался целый и невредимый. Оттуда он переходил в другую пещеру, где царствовала мгла, слышались грозные раскаты грома и непрестанно сверкала молния, огненными потоками освещая мелькающие тени мстительных гениев, раздраженных его появлением в их любимом местопребывании. Чтобы кандидат немного оправился, его вели потом в другое помещение, где его взволнованное состояние духа утихало от сладкозвучной музыки и упоительного благоухания. Когда он выражал готовность подвергнуться следующим обрядам, его проводник давал сигнал, немедленно появлялись три жреца, и один из них бросал ему на грудь живую змею, как знак перерождения; отворяли потаенную дверь, и в нее врывались такие завывания, стоны и крики отчаяния, что кандидат снова был охвачен неизъяснимым ужасом. Обратив глаза в ту сторону, откуда раздавались звуки, он видел во всех возможных ужасающих видах муки нечестивых в царстве Гадеса. Таким образом его проводили сквозь извилистый лабиринт, состоящий из семи обширных сводов, соединенных светлыми галереями, каждая с узким каменным преддверием, местом действия какого-либо опасного приключения, пока он не достигал сацеллума , или святилища, ярко освещенного и сиявшего золотом и драгоценными каменьями. Великолепное солнце и планетная система двигались под прелестную музыку. Главный маг восседал к востоку на позлащенном троне, сам увенчанный богатой диадемой, украшенной миртовыми ветками, и в тунике ярко-небесного цвета; вокруг него стояли презулы и распорядители мистерий. Они встречали неофита поздравлениями и, взяв с него обычные обязательства хранить в тайне веру Зороастра, вверяли ему священные слова, из которых главным было тетракт, или название Бога. Пифагоров тетракт сходен с еврейской тетраграммой, или названием Бога из четырех букв. Число четыре считалось самым совершенным, потому что в первых четырех свойствах природы совмещаются и подразумеваются все остальные; потому и первые четыре числа, сложенные вместе, образуют декаду, после которой все остальное одно повторение.