Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Второе. Ликвидация системы кормлений и курс на ликвидацию вотчинного землевладения, все это вместе означало курс на ликвидацию свободы и независимости аристократического сословия. То есть, первые шаги по формированию той самой русской несвободы , которая так возмущала и возмущает европейцев.

Третье. Не мифическая "школа монгольского рабства", а экономическая нищета и комплекс геополитических и военных вызовов оказываются тем спусковым крючком, который запускает процессы "порабощения" аристократического сословия Московии.

Разумеется, московская аристократия не могла молча смириться налагаемым на нее ярмом несвободы . Бунт был неизбежен. Равно как и неизбежно последовавший за ним режим тирании . Смотрим, как это было.

По смерти Василия, в малолетство его сына, требовавшее продолжительной опеки, власть надолго попала в руки бояр. Теперь они могли распорядиться государством по-своему, осуществить свои политические идеалы и согласно с ними перестроить государственный порядок. Но они не пытались строить никакого нового государственного порядка. Разделившись на партии князей Шуйских и Бельских, бояре повели ожесточенные усобицы друг с другом из личных или фамильных счетов, а не за какой-либо государственный порядок.

Так описывает Ключевский боярское правление в период династического кризиса и детства Ивана IV.

Правда, он не уточняет содержание "личных и фамильных счетов". А, между тем, оно очевидно. Это кормления и вотчины : государственные должности, а также города и деревни, принадлежавшие выбывающим из борьбы "конкурсантам" и становящиеся призом для победителей. Фактически, годы после смерти (а вернее, убийства — отравления) Елены Глинской — это время большого передела. Своего рода, наши с вами "лихие девяностые". Когда земельные активы превратились из недвижимого имущества в очень даже движимое. Успешно переходя из рук прежних владельцев в руки тех, кому на данный момент посчастливилось больше.

Не удивительно, что Ключевский, симпатизировавший боярской аристократии, "зверски затерроризированной" впоследствии Иваном IV, посвятил полутора десятилетиям боярского правления всего 11 строк в XXVIII главе своего "Курса русской истории". Это из тысячи-то с лишним страниц! Полагаю, более подробное описание данного периода позволило бы этому либеральному историку и ненавистнику тираний как-то по-другому, может чуточку добрее, взглянуть на тиранию Ивана Грозного. Но, увы-увы! Либералы не умеют поступаться принципами. Если факты противоречат принципам, то тем хуже для фактов. А вот современники, не ведавшие еще в темноте своей либеральных идей, прав и свобод, режут правду-матку, ничуть не стесняясь. Инженер и архитектор Петр Фрязин, потомок итальянских зодчих, участвовавших в строительстве Московского Кремля, после смерти Елены Глинской бежал в 1538 году за границу. На допросе в Юрьеве (Дерпте), объясняя причины своего побега, он заявил: "…нынеча, как великого князя Василья не стало и великой княги[ни], а государь нынешней мал остался, а бояре живут по своей воле, а от них великое насилье, а управы в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь; того деля есми мыслил отъехати прочь, что в земле в Руской великая мятеж и безгосударьство…" [419].

Вполне согласны с протоколами допроса Фрязина и русские летописи. Так, в кратком Новгородском летописце по списку Н. К. Никольского страшный московский пожар в июне 1547 г. объяснялся Божьим гневом, ибо "в царствующем граде Москве умножившися неправде, и по всей Росии, от велмож, насилствующих к всему миру и неправо судящих, но по мъзде, и дани тяжкые […] понеже в то время царю великому князю Ивану Васильевичю уну сущу, князем же и бояром и всем властелем в бесстрашии живущим…" [420].

Или вот, рассказ о конфликте князей Шуйских с кн. И. Ф. Бельским по поводу раздачи думских чинов осенью 1538 г. "И многые промежь их бяше вражды о корыстех и о племянех их, всяк своим печется, а не государьскым, ни земьсскым" [421].

Сергей Михайлович Соловьев, пытаясь усмотреть в вакханалии боярского беспредела какие-то "принципы", попробовал толковать о столкновение двух противоположных начал — родового и государственного. Но в результате все равно получилось вполне себе беспринципное столкновение личных интересов, полностью торпедирующее общесословный интерес укрепления государства перед лицом воинственных притязаний геополитических конкурентов.