Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Как же так? Ведь изначально само-собой предполагалось, что княжеские наместники, управляющие территориями, будут, что называется, "честно делиться". То есть делить доходы с княжеской казной в соответствии с заранее установленными правилами. Так, например, в дошедшей до нас духовной грамоте великого князя московского Семена Гордого, где он отказывал весь свой удел своей княгине, завещатель делает распоряжение, чтобы его бояре, которые останутся на службе у его княгини и будут править волостями, отдавали ей половину доходов с управляемых ими округов. То есть, система распределения доходов с кормлений заранее определялась как фифти-фифти. Половина кормленщику, половина хозяину.

Но, увы, система кормлений стала синонимом коррупции и злоупотреблений. Когда, с одной стороны, население терпело "обиды и притеснения", а с другой стороны, поток ресурсов, доходящих до княжеской казны, становился все тоньше и тоньше. Иначе говоря, система кормлений стала мощным фактором экономической децентрализации территории , ресурсы которой все более и более "приватизировались" кормленщиками и не доходили до великокняжеской казны.

И это, в общем, естественно. Кто на чем сидит, тот то и имеет. Так всегда было, есть и будет — до той поры, пока существует на свете аристократия, лучшие люди .

Совершенно аналогичные процессы, например, уже наблюдали мы с вами во франкском государстве. Там графы были изначально территориальными чиновниками, обладающими военно-административной и судебной властью на территории графства. Фактически, те же самые княжьи наместники, что тиуны и волостели на Руси. Но, как показывает история, очень быстро графы приватизируют властные полномочия, делают их наследственными, а параллельно приватизируют и сами территории графств. Превращая их в наследственные домены. Ну, а далее — распад франкской державы и многие века феодальной раздробленности.

Так вот, система кормлений по своей природе несла все тот же самый потенциал приватизации "управленцами" сначала ресурсов территории, а потом и ее самой. Единственным противоядием против превращения "кормленщиков" в независимых феодальных властителей были все более укорачивающиеся сроки "кормления", не позволявшие им, что называется, пустить корни. Аналогичный прием, кстати, использовал Сталин против "укоренения" номенклатуры. Это называлось ротацией кадров.

Но нет сомнений, что изобретательность лучших людей легко позволяла обходить это препятствие на пути к заветной цели каждого аристократа — личному могуществу и независимости. Позволяла как при Великих князьях Московских, так и при Сталине.

Фактически, децентрализация кормленщиками управления и замыкание ресурсов территории на себя — естественный процесс обретения аристократом cвободы и независимости от какой-либо власти. Децентрализация в данном случае является политическим синонимом свободы . Децентрализация и автономизация — естественное выражение личной свободы аристократа.

Что же в этом плохого? Почему мы должны рассматривать децентрализацию управления как фактор аристократического беспредела ? Ответ очевиден. После избавления от "татаро-монгольского" военно-политического зонтика Московии пришлось самой, своими силами реагировать на все внешние угрозы. И очень быстро выяснилась простая вещь: лишь жесточайшая централизация всех ресурсов позволяла в это время Великому княжеству Московскому более или менее успешно реагировать на ту систему военных вызовов, которая сложилась в XV–XVI столетиях.

Собственно, именно военная сила решала в это время — быть или не быть Московскому государству вообще. И, соответственно, быть или не быть московской аристократии.

На юго-востоке набеги казанцев, астраханцев, крымцев, ногаев превратились в их ежегодный промысел. Не раз уже упомянутый нами Флетчер писал, что татары крымские обыкновенно нападали на пределы Московского государства раз или дважды в год, иногда около троицына дня, чаще во время жатвы, когда легче было ловить людей, рассеянных по полям. Здесь война шла непрерывно. Все это требовало предельной мобилизации всех военных сил государства. Ведь речь шла а о физическом выживании великорусского этноса. Жить ему далее или, превратившись в крупнейший источник работорговли, быть рассеянным по рабским рынкам Турции и Европы.

Но и на северо-западе Московии войны практически не затихали. В период с 1492 по 1595 гг. только на северо-западных окраинах русского государства прошло три войны со Швецией и семь войн с Литвой — Польшей, совместно с Ливонией. Эти войны поглотили не менее 50 лет. Иначе говоря, на северо-западе ровно половина отмеченного столетия прошла в войнах.