Виталий Раул - Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Милая, родная тетя Настенька!

Я совершенно в нормальном, спокойном настроении духа. Читаю, пишу письма, а более всего живу мыслью среди любимых людей. Не чувствую страстных, жизненных влечений, но и безразличное состояние чуждо моему теперешнему настроению. Нет, я спокоен так, как человек, исполнивший свою работу и не обремененный еще новой. Желаю и надеюсь сохранить такое приятное спокойствие до конца…».

Это написано человеком, которому суд, в числе 10 обвиняемых, 15 марта 1882 года определил: «…лишив всех прав состояния, подвергнуть смертной казни через повешение».

Примечательно, что именно в этот день, 17 марта, приговор был конфирмован Александром III, при этом казнь через повешение была заменена вечной каторгой. Расстреляли только минного офицера Суханова, изменившего присяге. Целый месяц потребовался императору и его ближайшему советнику генералу Черевину для подготовки способа решения судьбы главного действующего лица «Народной воли» — Александра Михайлова.

Для приведения в действие утвержденного императором плана взаиморасчетов с террористами комендант Петропавловской крепости генерал-адъютант Ганецкий получил соответствующие указания и рапортом, с грифом «Совершенно секретно», за № 188 от 27 марта 1882 года, на имя директора Департамента полиции, доложил:

«Вследствие отношения Вашего превосходительства, от 26 марта за № 296, содержащиеся в Трубецком бастионе государственные преступники, осужденные к каторжным работам: Александр Михайлов, Николай Колодкевич, Михаил Фроленко, Григорий Исаев, Николай Клеточников, Александр Баранников, Айзик Арончик, Николай Морозов, Мартын Ланганс и Михаил Тригони, — в ночь на сие число, при полном порядке и тишине, переведены в Алексеевский равелин и заключены в отдельные покои, с содержанием, впредь до подробных указаний, на общем основании заключаемых в равелине.

Генерал-адъютант — Ганецкий» [16].

Ночная операция по переводу осужденных преступников из Трубецкого бастиона Петропавловской крепости в отдельно расположенный за крепостной стеной Алексеевский равелин завершила первую часть плана изъятия их из жизненного оборота. Для большинства этих людей перевод означал вступление в процесс умирания от жутких болезней, но всего лишь для одного — начало новой жизни.

В фонде Петропавловской крепости исторического архива в Санкт-Петербурге хранится дело «О смерти арестанта Алексеевского равелина Александра Михайлова» [17]. На первый взгляд, дело ничем не примечательно, и все содержащиеся в нем документы говорят только о смерти конкретного человека и ни о чем больше. Во всяком случае, так его воспринимали все, кому приходилось его листать. Возможно, кто-то думал иначе, но предпочел не высказываться. Времени прошло много, и неизбежные вопросы возникли сами собой. За каждым отдельно взятым листом дела чувствуется напряжение исполнителей за поручение, исходившее с самого верха… Все документы, направленные из крепости во внешний мир, помечены грифом «Совершенно секретно», что само по себе особой интриги не составляет.

Все началось с рапорта коменданта крепости Ганецкого на имя директора Департамента полиции от 10 марта 1884 года за № 49:

«Старший врач Комендантского Управления крепости, Действительный Статский советник Вильмс, рапортом от 8 текущего марта за № 99, донес, что у содержащегося в Алексеевском равелине в камере № 1 арестанта (ссыльно-каторжный государственный преступник Александр Михайлов), страдавшего до того эпидемическим катаром воздухоносных путей, в настоящее развилось остро катаральное воспаление обоих легких с опасным для жизни характером. О чем долгом считаю поставить в известность Ваше Превосходительство.

Генерал-адъютант Ганецкий».

Так как доктор Вильмс не занимался в Алексеевском равелине собственно врачеванием, такого в личной тюрьме Романовых не предусматривалось вообще, то тревожное сообщение могло означать только одно — арестанту из камеры № 1 жить осталось не более недели. Очевидно, что для инстанции сообщение Коменданта имело некий смысл, заключавшийся в немедленной передаче информации на самый верх и получении необходимых указаний. Событие не заставило себя долго ждать, и доктор Вильмс немедленно доложил о нем своему шефу рапортом № 25 от 18 марта 1884 года:

«Коменданту С. Петербургской крепости

от Старшего врача Управления

доктора Вильмса.