Николай Берг - Война

К тому времени наши уже знали, что немцы умеют бить и КВ. Потому настроение у экипажа было невеселое. И вариантов действия у Гудзя было небогато:

1. Атаковать в лоб Нефедьево. Пару немцев КВ грохнет. Но его совместно немецкие артиллеристы, пехота и танкисты спалят. И попрут дальше. Не годится.

2. Вкопать танк, замаскировать, действовать из засады. (Так сработал, например, Колобанов и это была нормальная практика для наших танкистов. Но Колобанов имел выбор для засады — местность там заболочена, танки не везде пройти могут, ясно где ставить засаду, а тут — нет). Два десятка немецких танков тут на местности смогут свободно сманеврировать, обойти и опять же совместно сожгут.

3. Пользуясь темнотой подойти поближе к деревне, занять выгодную позицию, и как только начнет светать — до того момента, как у немцев будет подъем — атаковать. Этот вариант предложил комбат Хорин, он же договорился с артбатареей, чтобы та стреляя вразнобой по леску вдали, прикрыла шумом звук двигателя танка, не особо тревожа находящихся в деревне немцев.

Третий вариант показался наиболее подходящим.

Готовились тщательнейшим образом. Заправились под завязку. Вытащили из танка все что можно — чтоб освободить место для боеприпасов, вещмешки, личные вещи. Противогазы и так далее. Даже с себя сняли портупеи и кобуры, наганы положили в карманы комбинезонов. (В КВ были спроектированы щели так, чтоб в них можно было просунуть ствол нагана, а вот винтовочный не влезал). Набили танк снарядами — в КВ-1 всего влезало 111 снарядов, взяли 125. Куда запихнули эти 14 — не пойму, расклад в КВ такой — "боекомплект к пушке размещался в снарядных укладках по бортам кормовой ниши башни (10 выстрелов), в кассетах (6 выстрелов) на бортах корпуса и в 44 ящиках (чемоданах) по два выстрела в каждом — на днище боевого отделения". Доставать снаряды из чемоданов было делом хлопотным, так скорострельность была до 7 выстрелов в минуту, а вот как дело доходило до чемоданов — падала до 1 выстрела за минуту. Учитывая, что каждый снарядик весит килограммов 6–7 можно представить — каково это загрузить 700 килограмм в танковую теснотищу. К четырем пулеметам КВ взяли полный боекомплект — 48 дисков, да еще пару сверху. Запаслись гранатами на всякий печальный случай. Гудзь с Хориным прикинули как двигаться и откуда будет лучше работать.

В темноте выдвинулись. Командир танка шел перед машиной и мехвод ориентировался по черному силуэту на снегу и по свету фонарика, прикрытого синим фильтром. Артиллеристы начали вяло бабахать, немцы было всполошились, полетели осветительные ракеты, но снаряды рвались черт знает где совершенно безвредно и немцы успокоились.

Пехота на передке невесело пошутила, увидев одинокий танк: "На Берлин?"

— "На Берлин. Только сначала в Нефедьево заедем" — отшутился Гудзь. И уточнил, где тут лучше проехать будет. Пехотинцы подсказали. Так КВ на малых оборотах буквально прокрался к окраине деревни. Встали в кустарнике. Затаились. По ряду признаков немцы в деревне были уверены в завтрашней победе — в одной публикации было указано, что из деревни доносились пьяные голоса и там веселились, но что можно сказать точно — службы наблюдения и караульной службы немцами не велось. Танки ночью не прогревались, в машинах никто не дежурил, все дрыхли по избам. Подход танка КВ к окраине деревни и занятие им самой выгодной позиции прошли незамеченными. Потому, когда стало светать наводчик лейтенант Старых прицелился максимально тщательно и поджег головной немецкий танк первым же снарядом. Здоровенный пожар дополнительно осветил немецкие машины. После этого наши стали стрелять с максимальной скоростью, понимая, что чем больше пустых пока машин они успеют искалечить, тем легче будет потом, когда немцы все же доберутся до своих рычагов и пушек. Немецкие танкисты посыпались из изб, когда горело уже три машины. По бегущим танкистам замолотили пулеметы, в башне дышать совсем уже было нечем. Первый немецкий снаряд долбанул в башню КВ тогда, когда Старых зажег четвертый и пятый танк, не без оснований считая, что только горящий враг не опасен. По воспоминаниям Гудзя впечатление было, словно они сидели в железной бочке, по которой кто-то со всей дури ударил кувалдой. Оглушило, секануло по лицам и рукам окалиной, завоняло горелым металлом и у Гудзя екнуло сердце — подбили! Но орудие стреляло. Башня вращалась свободно, огня не было, а экипаж работал так же яростно, как до попадания. Снаряд не пробил броню, это еще больше воодушевило. Удары посыпались как из мешка, все звенело и гремело, заряжающий Саблин свалился кулем, Гудзь оставил перископ и заменил его, выхватывая снаряды из креплений и бросая их в казенник пушки.