Вольдемар Балязин - Николай I, его сын Александр II, его внук Александр III

Однако и тут у Александра хватило государственной мудрости пренебречь последним обстоятельством ввиду значительно более важных задач, стоящих перед Германией в связи с ее объединением, и с пониманием отнестись к исторической миссии Вильгельма и Бисмарка. Такую же благожелательную к Пруссии позицию заняли правительства Англии и Франции.

В 60-е годы Россия, в согласии с Англией и Францией, признала королем Греции наследника датского престола принца Георга, а королем Румынии, или, как тогда называли, Объединенных княжеств Молдавии и Валахии, принца Карла Гогенцоллерна. Вскоре российский императорский дом вступит и с королем Георгиосом, как стал именоваться датский принц в Греции, и с Каролем, как стал именоваться Карл Гогенцоллерн, в родственные династические связи.

И в это же время все туже затягивался неразрешимый тугой узел вечного русско-турецкого соперничества на Балканах, где Россия традиционно выступала защитницей, а Оттоманская Порта – угнетательницей православных славян и греков.

В целом международная обстановка к началу 70-х годов была намного спокойнее, чем в начале или в середине XIX века.

Однако вскоре ситуация переменилась.

Летом 1870 года в немецком курортном городке Эмс, славившемся своими целебными минеральными водами, произошло событие, которое затем привело к изменению карты Европы и серьезнейшим образом повлияло на ее дальнейшую судьбу.

Оно, впрочем, было последним звеном в цепи целого ряда событий.

Собственно исходной точкой событий следует считать сентябрь 1868 года, когда была свергнута с престола Испании жестокая и развратная королева Изабелла II. 30 сентября она бежала во Францию, а на оставленный ею трон почти сразу же стал претендовать один из Гогенцоллернов – принц Леопольд Зигмаринген, в то время уже лишившийся своего монархического статуса и находившийся на службе у прусского короля. Для того чтобы стать претендентом на испанский трон, Леопольд должен был получить согласие Вильгельма I – официального главы дома Гогенцоллернов. Как только возможность такого варианта стала обсуждаться, Франция тотчас же выдвинула решительные возражения, опасаясь появления немца на троне Испании. Вильгельм понимал опасность дальнейшего развития событий и отказался поддержать кандидатуру Леопольда. Но сторонником Леопольда, мечтавшего об испанском троне, стал «железный канцлер» Бисмарк, сумевший уговорить Вильгельма I дать свое согласие на кандидатуру Леопольда. Поддерживал ее и премьер-министр Испании Прима.

Когда Леопольд сделал заявление о выдвижении своей персоны на испанский трон, обстановка накалилась до предела, и Франция не скрывала, что не остановится даже перед войной, но не допустит немецкого принца в Мадрид, ибо это означало, что во главе соседних государств окажутся монархи из династии Гогенцоллернов.

В это самое время Александр II с императрицей выехали в Эмс, куда они регулярно ездили уже несколько лет по рекомендации врачей. На сей раз в Эмс поехала и Екатерина Михайловна, которая после Парижа была неотступно возле императора. Александр, вернувшись со Всемирной выставки, назначил ее фрейлиной своей жены, и теперь она была обязана посещать все торжественные балы и приемы, на которых бывали Мария Александровна и, разумеется, сам император.

Вместе с царской семьей приехал и министр иностранных дел князь Александр Михайлович Горчаков.

В это время в Эмсе находился и прусский король со своим министром иностранных дел – Бисмарком. Два монарха и два канцлера обсуждали самые разные вопросы, но испанской проблемы, кажется, не касались. После отъезда Александра из Эмса отношения между Францией и Германией вроде бы были улажены, как вдруг положение катастрофически обострилось.

Канцлер Бисмарк, уже находившийся в Берлине, получил от прусского советника Абекена, все еще остававшегося в Эмсе, депешу, из которой следовало, что Вильгельм I отказался поддерживать Леопольда и заверил французов об этом через своего адъютанта. Представитель Министерства иностранных дел Франции, граф Винценто Бенедеттин, попросил у Вильгельма аудиенции, но король отказал ему, так как считал вопрос окончательно решенным.

Бисмарк, получив депешу, извещавшую о произошедшем, так отредактировал ее для печати, что она приняла в высшей степени оскорбительный для Франции характер. При желании, можно было не придать этому значения, но обе стороны хотели войны и превратили Эмскую депешу в удобный повод для ее начала.