Вольдемар Балязин - Николай I, его сын Александр II, его внук Александр III

А далее следует сказать и о судьбе Феликса Форгача, так как его потомки сыграли не последнюю роль в истории дома Романовых. И хотя события эти произойдут уже в XX веке и, соответственно, будут описаны в книге «Последний император», все же считаю уместным рассказать о них и здесь.

В 1836 году Феликса определили в Артиллерийское училище под именем Феликса Николаевича Эльстон, а после того, как он женился на графине Сумароковой, 8 сентября 1856 года указом Александра II ему был присвоен титул графа и повелено было «впредь именоваться графом Сумароковым-Эльстон». Сын Ф. Н. Сумарокова-Эльстон, Феликс Феликсович, женившись на княжне Зинаиде Николаевне Юсуповой, из-за пресечения мужского потомства в роде Юсуповых еще одним императорским указом унаследовал и княжеский титул своей жены и стал именоваться «князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон». И наконец, внук первого Эльстона и сын первого Юсупова-Сумарокова-Эльстона – Феликс Феликсович Второй в 1914 году женился на племяннице Николая II – великой княжне Ирине Александровне, еще более укрепив свое кровное родство с семьей Романовых. Этот Ф. Ф. Юсупов вошел в историю России более всего тем, что организовал убийство Григория Распутина.

Одним из самых памятных событий 30-х годов была дуэль и смерть Пушкина. Вокруг этого сплелось много слухов, домыслов и просто сплетен. За время, прошедшее с середины 1837 года, этому событию посвящены сотни статей и книг. Во многих из них Николая обвиняют не только в преступном небрежении, но и почти в скрытом соучастии в убийстве Пушкина, в частности потому, что он был влюблен в его жену Наталью Николаевну.

Жена Пушкина, в девичестве Наталья Николаевна Гончарова, была одной из самых красивых женщин России, и Николай – отменный женолюб, конечно же, не мог не отметить ее.

Однако ставить знак равенства между светскими ухаживаниями и любовным романом никак невозможно, да и просто-напросто более чем несерьезно. Если угодно, те, кто верит в неверность Натальи Николаевны, по меньшей мере уподобляются злоязычным современникам поэта, с удовольствием смаковавшим грязные сплетни об императоре, поэте и Наталье Николаевне.

Я убежден в чистоте отношений Николая и Натальи Николаевны, ибо изучил этот сюжет досконально, посвятив ему большой очерк «Царь, поэт и жена поэта» во 2-м томе своей книги «Самодержцы. Любовные истории царского дома», выпущенной в Москве в 1999 году. К ней я и адресую читателей, интересующихся данным вопросом.

А теперь позвольте вернуться к описанию событий, последовавших после смерти Пушкина, и более подробно остановиться на одном из них, причины которого освещались в России очень мало.

Произошло это событие 17 декабря 1837 года.

В этот вечер Николай, императрица и цесаревич отправились в Большой театр. Там давали балет «Баядерка» с блистательной Тальони в главной роли.

Во время представления в царскую ложу вдруг вошел дежурный флигель-адъютант и шепотом, чтобы не испугать императрицу, доложил императору, что в Зимнем дворце начался пожар.

В Зимнем оставались младшие дети, и, кроме того, во дворце постоянно находилось несколько тысяч слуг. Ни слова не сказав, Николай вышел из ложи.

Пожар начался в верхних комнатах, где ночевали слуги. На случай пожара во дворце имелось множество приспособлений и своя пожарная команда. Решив, что легко справятся сами, пожарные даже не известили дворцовое начальство, а тем более министра двора князя Волконского, которого все боялись пуще огня. Однако на всякий случай от каждого из гвардейских полков к дворцу вызвали по одной пожарной роте, но общего командования создано не было, и роты, каждая по отдельности, стояли на площади под сильным ветром, а солдаты и офицеры с недоумением глядели на темный и тихий Зимний дворец, не видя никаких признаков пожара.

И вдруг одновременно из множества окон по фасаду бельэтажа с грохотом вывалились рамы и стекла, из оконных проемов вылетели наружу горящие шторы и стали виться на ветру огненными языками, а весь дворец внутри озарился огненным светом. И тотчас же на площадь хлынули волны густого черного дыма, а над крышей вспыхнуло гигантское зарево, которое, как утверждали очевидцы, было видно за пятьдесят верст.

К этому времени на площади, кроме солдат, стояли уже и тысячи других людей, и все они, замерев, глядели на происходящее. И как раз в этот момент к Зимнему подкатил в легких открытых санках сам хозяин горящего дома.