— Хороши шуточки, — отвечала Екатерина, — от самого Курска ты со мною наблюдал бедствия народного голода… Что мне Архаров с его юмором? Зови сюда Конную гвардию!
17 мужиков конногвардейцы взяли с площади под белы рученьки и повели туда, куда всех водят в таких случаях. Но, чтобы не усугублять недовольства в народе, Екатерина, человек практичный, арестованных велела тут же отпустить не наказывая, а подрядчиков отдала под суд».
Популярность Архарова была настолько высока, что все полицейские сыщики получили нарицательное прозвище «архаровцы». И в те времена оно звучало уважительно и не имело того иронического оттенка, которое обрело сейчас. А пример Архарова наглядно свидетельствует, что уже во второй половине XVIII века полиция в России работала совсем неплохо.
* * *
У Валентина Пикуля в «Фаворите» упоминаются и практически все генерал-полицмейстеры екатерининской эпохи. Учитывая, что эту книгу рецензировало большое количество ученых дам и мужей, то можно полагать, что, описывая события и характеры своих героев, Валентин Саввич не погрешил против истины. И вот несколько веселых историй в его изложении:
«С тех пор как турниры кровавые, на которых рыцари убивали друг друга, из обихода Европы повывелись, вместо них возникли праздничные торжества — карусели… Главным судьей был назначен фельдмаршал Миних; в канун карусели Екатерина указала полицмейстеру Чичерину:
— Смотреть на забавы народу не возбраняется. Но которы в лаптях или заплаты на одеждах имеют, таковых близко к амфитеатру не пущать, без побоев подальше отпихивая.
Чичерин загодя вооружил полицию дубинами:
— Побоев простолюдству не учинять, но треснуть палкою можно. Олимпическое спокойствие суть благочиния нашего!»
* * *
В 1977 году в Петербурге случилось сильное наводнение. Подъем воды был на 310 сантиметров выше ординара.
«Екатерина велела ученым доложить о причинах неслыханного бедствия. Академия вкупе с инженерами-гидротехниками сделали неправильные выводы. Козла отпущения искали не в стихии, а в слабости полиции, доказывая: если бы Екатерининский канал не был заставлен баржами, наводнения не случилось бы. Екатерина призвала к себе Чичерина, зачитала сентенцию:
— «Суда стояли так неправильно, что они мешали невской воде выйти в море…» — Отбросив бумагу, императрица в пояс, нижайше поклонилась Чичерину: — Ну, удружил ты мне, Никита Иванович! Не по твоей ли милости тысячи людей и скота погибло, а люди с ног сбились, свои поленья разыскивая…
Чичерин не ожидал выговора. Но и доказать свою невиновность не мог. У Николая Ивановича тут ж, во дворце, случился «удар» (который ныне принято называть инсультом). Беднягу вынесли из дворца замертво».
Согласно легенде Чечерин не вынес удара и скончался, однако жизнь оказалась гуманнее. В действительности Николай Иванович не умер, а был отстранен от всех должностей. Он обратился за помощью к Потемкину. Потемкин, понимал несправедливость обвинения: полиция делал все, что могла. Он знал Чичерина, как храброго и толкового офицера, и добился у Екатерины II смягчения приговора. В должности сенатора Чичерин был восстановлен, а вот с постом генерал-полицмейстера распростился навсегда.
Кстати, с Чичериным была связана и одна достопримечательность Петербурга. В XIX веке четыре моста через Мойку петербуржцы называли «цветными», потому что были они тогда деревянными и выкрашенными в разные цвета. Зеленому мосту, что находился на Невском проспекте, не везло. Из-за соседства с домом обер-полицмейстера Петербурга Чичерина мост потихоньку потерял свое романтическое название и стал Полицейским.
* * *
«Никита Иванович Рылеев, столичный обер-полицмейстер, был дурак очевидный. «Объявить домовладельцам с подпискою, — указывал он, — чтобы они заблаговременно, именно за три дня извещали полицию — у кого в доме имеет быть пожар».
Кстати запомнился Никита Рылеев еще и тем, что разрешил печатать крамольную по тем временам книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Цензура литературы в ту пору входила в обязанности полиции, только, вероятно, ни обер-полицмейстер, ни его подчиненные не были охочи до чтения. У Радищева они прочли заголовок и проштамповали рукопись, сочтя, что в ней описываются путевые заметки праздного путешественника. А не тут-то было. Скандал потом получился изрядный.
* * *
Еще об одном генерал-полицмейстере Екатерининской эпохи бароне Корфе Валентин Пикуль несколько раз упоминает в «Фаворите», но историй о нем не рассказывает, зато одна байка, связанная с ним, приводится на сайте «Наш Питер»:
Читать дальше