О. Логинов - Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I

В Лицее во времена Пушкина служил гувернером некто Трико, докучавший лицеистам бесконечными придирками и замечаниями.

Однажды Пушкин и его друг Вильгельм Кюхельбекер попросили у Трико разрешения поехать в находившийся недалеко от Царского Села Петербург. Однако тот не разрешил им этого. Тогда довольно уже взрослые шалуны все равно вышли на дорогу, ведущую в Петербург, и, остановив два экипажа, поехали по одному в каждом из них.

Вскоре Трико заметил, что Пушкина и Кюхельбекера нет в Лицее, понял, что друзья ослушались его и уехали в Петербург. Трико вышел на дорогу, остановил еще один экипаж и поехал вдогонку.

А в то время у въезда в город стояли полицейские заставы и всех ехавших в столицу останавливали, спрашивали, кто они и зачем едут. Когда ехавшего первым Пушкина спросили, как его зовут, он ответил:

— Александр Одинако.

Через несколько минут подъехал Кюхельбекер и на такой же вопрос ответил:

— Меня зовут Василий Двако.

Еще через несколько минут подъехал гувернер и сказал, что его фамилия Трико. Полицейские решили, что или их разыгрывают и подсмеиваются над ними, или что в город едет группа каких-то мошенников.

Они пожалели, что Одинако и Двако уже проехали, и догонять их не стали, а Трико арестовали и задержали до выяснения личности на сутки.

И такой случай отнюдь не был единичным. Одно время проказники сговорились проезжать часто чрез петербургские заставы и записываться там самыми причудливыми и смешными именами и фамилиями. Этот именной маскарад обратил внимание начальства. Приказано было задержать первого, кто подаст повод к подозрению в подобной шутке.

Два дня после такого распоряжения проезжает через заставу государственный контролер Балтазар Балтазарович Кампенгаузен и речисто, во всеуслышание, провозглашает имя и звание свое.

— Некстати вздумали вы шутить, — говорит ему караульный, — знаем вашу братию; извольте-ка здесь посидеть, и мы отправим вас к г-ну коменданту.

— Так и было сделано.

Впрочем, шалости «золотой» молодежи, были, возможно, самыми невинными нарушениями правопорядка. Язва казнокрадства, с которой решительно, но не очень успешно боролся еще Петр I, плавно перетекала в виде наследства от одного русского монарха к другому. Нельзя сказать, что они закрывали на нее глаза. Отнюдь. В государстве постоянно кого-то уличали в этом пороке, жестоко наказывали, но само явление носило столь массовый характер, что даже цари порой удивлялись этому.

Во время Крымской войны стали открываться факты жутких хищений при снабжении армии боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Возмущенный император Николай I как-то в разговоре с наследником престола заметил:

— Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я.

Впрочем Николай I и не особо боролся с этой язвой, видимо считая искоренение ее невозможным, а потому лишь горько сетовал на нее. Как-то он велел даровать берлинскому художнику Францу Крюгеру за отлично написанный портрет золотые часы, усыпанные бриллиантами. Однако чиновники дворцового ведомства принесли Крюгеру только золотые часы, на которых не было ни одного бриллианта.

Николай I узнал об этом и сказал художнику:

— Видите, как меня обкрадывают! Но если бы я захотел по закону наказать всех воров моей империи, для этого мало было бы всей Сибири, а Россия превратилась бы в такую же пустыню, как Сибирь.

Надо сказать, что в царствование Николая I тоже часто звучала фамилия Меншикова. Известно, что Александр Данилович за словом в карман не лез, однако его правнук — дипломат и адмирал Александр Сергеевич Меншиков превзошел в остроумии знаменитого предка и прослыл отменным острословом. Его шутки передавались из уст в уста и основательно подмачивали репутацию обманщикам и мздоимцам.

Однажды один важный сановник, о котором прошла молва, что его били в игорном доме за шулерство, получил орден Андрея Первозванного. И когда адмирал Меншиков увидел его во дворце на приеме у царя в новенькой синей андреевской ленте, сказал громогласно:

— Однако основательно колотили этого мерзавца: посмотрите, какой огромный синяк у него вскочил!

Николай I очень восхищался известным иллюзионистом и фокусником Боско.

— Да что там Боско! — сказал как-то царю Меншиков. — У вас, ваше величество, есть свой фокусник, отечественный, получше заморского.