Петр Асташенков - Главный конструктор

— Нет, — поправил его Королев. — Вот я по памяти скажу…

И отчеканивает цифру. Докладывавший сражен, трет платком лоб, просит разрешения проверить. А на следующий день приходит в кабинет Главного с повинной:

— Вы правы. Вкралась неточность. Весь расчет проверили до десятого знака…

После такого случая этот специалист под впечатлением разговора с Сергеем Павловичем и другим советовал зарубить на носу: без всесторонней проверки материала к Королеву не приходить.

Но почему же Сергей Павлович знал данные расчета? Потому, что он всегда готовился к каждой встрече, и не менее тщательно, чем те, кто докладывал ему по какому-либо расчету или проекту. Главные цифры он знал наизусть — память у него была натренированная. И стоило докладчику чего-то недосказать, как Сергей Павлович немедленно ставил все точки над i.

Королев не терпел нечеткости, неаккуратности даже в мелочах. Конструкторы и сейчас повторяют его шутливые слова: «Если ты сделал быстро, но плохо, все скоро забудут, что ты сделал быстро, но зато долго будут помнить, что ты сделал плохо. Если ты сделал что-то медленно, но хорошо, то все скоро забудут, что ты работал медленно и будут долго помнить, что сделал хорошо».

«Какое зло приносит нам небрежное употребление слов!» — сказал как-то Герберт Уэллс. Королев был беспощаден к людям, допускавшим небрежность в составлении документов, несмотря на любые звания и заслуги.

Во время первых полетов космических кораблей он сам следил за радиообменом Земля — космос. И обязательно прочитывал все телеграммы, отправлявшиеся на борт кораблей.

Во время полета Терешковой два космонавта, среди которых был Герман Титов (он и вспомнил этот случай), один профессор и инженер составили телеграмму для передачи на орбиту. Без подписи Сергея Павловича телеграмму не принимали, пришлось идти к нему. Вошли в кабинет всей четверкой. Уже темнело, и сумрачный свет от окон боролся со светом электрической лампы. Это сглаживало резкость очертаний и цветов. И выражение лица Сергея Павловича казалось им неопределенным, когда он читал телеграмму. Но вот он прочел текст, медленно поднял голову, брови у него поднялись, взгляд поочередно прошелся по лицам. И прозвучал тихий, не предвещавший ничего доброго голос:

— Ну эти двое — молодо-зелено (он кивнул на космонавтов), но вы-то (остановил он суровый взгляд на профессоре и инженере) могли бы додумать все до конца и не давать неверных советов.

Четверка стремительно покинула кабинет. В приемной отдышались, успокоились, подумали. И сразу же увидели свой просчет. Раз дело начали, надо было доводить до конца. Но для этого следовало кому-то снова идти к Королеву.

— Я не пойду, — отказался профессор.

— Я тем более, — уклонился инженер.

— Ну ладно, молитесь за меня, — согласился Герман Титов и зашагал по ковровой дорожке к кабинету Королева.

Он слегка приоткрыл дверь. На лице Королева появилась легкая улыбка.

— Одумались? — тихо спросил Королев. — Заходи, показывай.

Он внимательно прочел текст и подписал.

— Теперь отправляйся поскорее. Раз уж записались в связисты…

Сергей Павлович крепко привязывался к людям, с которыми выполнял сложные и опасные испытания. При пусках первых ракет на верхнем мостике неизменно находился стартовик Борбатенко.

И вот Королев, приехав на очередной пуск, не увидел на верхнем мостике знакомого стартовика. Сергей Павлович расстроился:

— Почему решили отпустить такого человека? Надо непременно найти его.

Борбатеико нашли, и он снова стал работать под руководством Королева.

Не разрешил Сергей Павлович заменить и пультиста. А постоянному участнику всех ракетных стартов Л. А. Воскресенскому говорил: «Будь здесь, чтоб я тебя всегда видел. Это для меня показатель, что все идет нормально».

Конечно, люди, долго работавшие с Королевым, постигали его стиль, отношение к делу. Они старательно оберегали Сергея Павловича от мелочей, которые не требовали его вмешательства, сами занимались порученным участком работы. Видя, как тщательно специалисты и помощники Королева отрабатывают документацию, как готовятся к докладам, проявляют инициативу и самостоятельность, можно было подивиться столь удачному подбору кадров. Но сказывались, конечно, не только подбор, но и воспитание.

Сергей Павлович искал и в психологии- резерв для воздействия на человека. Так, одному из сотрудников, отвечавшему за старт ракеты-носителя, который столько раз провожал ракеты в полет, что мог к этому и привыкнуть, он, шутя, предложил перед пуском написать расписку, что все будет в порядке.