О. Логинов - Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть II

Понятно, что от такого невнимания со стороны наркома его ведомство чахло, словно растение без полива. К концу правления Дзержинского на посту главы НКВД из 48 школ милиции осталось только 11, остальные закрылись из-за нефинансирования. А милиционеры влачили жалкое существование. В 1923 году их зарплата составляла 20–30 рублей, для сравнения дворник получал 45–50 рублей, а стрелок военизированной охраны — 60 рублей.

Однако народу эти мелочи были не интересны, и в своем устном творчестве он сохранил образ Дзержинского не столько как чекиста, а как колоритного человека, близкого к Вождю мирового пролетариата. Так рука об руку они и идут с Лениным из анекдота в анекдот, подобно Холмсу и Ватсону, Чапаеву и Петьке.

Дзержинский, утомившись после бессонной ночи в ЧК, прикорнул, сидя на стуле. К нему тихонечко подкрался Ленин и — хлоп по кумполу!

Тот встрепенулся:

— А?!

— Хег на! Пговегка геволюционной бдительности!

Ленин звонит Дзержинскому:

— Феликс Эдмундович! Очевидные пгоиски контгеволюции! Завтга субботник, а у меня надувное бгевно спегли!

На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары голых ног — мужские и женские.

— Это шалаш в Разливе, — объясняет гид. — Ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…

— А где же Ленин?

— Ленин в Польше.

Ленин с Крупской сидят и пьют чай. Вдруг на лестнице раздался страшный грохот и лязг.

— Наденька, кажется, в пгихожей упал несгогаемый шкаф…

— Нет, Володя, это железный Феликс на перилах катается.

Сменивший «железного Феликса» Александр Георгиевич Белобородов свое главное достижение в жизни установил еще до работы в НКВД. В 1918 году, будучи председателем исполкома Уральского облсовета, он санкционировал расстрел последнего российского царя Николая II и его семьи. В истории он так и остался навеки с ярлыком «цареубийцы».

Судьба Белобородова стала наглядным подтверждением изречения, что каждому воздается за грехи его. В 1936 году за связи с троцкистами арестовали его и жену. А в 1937 году Александра Георгиевича постигла участь царской семьи, его расстреляли. Любопытно, что спустя три года «поставили к стенке» сотрудников НКВД Когана и Осинина, которые вели его дело.

Главное достижение «сменщика» Белобородова — Владимира Николаевича Толмачева тоже приходится на 1918 год. В этом году он принял активное участие в выполнении указания Ленина о затоплении Черноморского флота, чтобы тот не достался немцам. А на посту главы НКВД он больше запомнился тягой к чистоте. Нет не к чистоте рядов или мундира, а к чистоте помещений.

Вот небольшая цитата из одного из его приказов № 170 от 29.09.1928 г.: «При проведенном осмотре помещений НКВД я установил, что все здание от подвалов до кабинета наркома находится в крайне запущенном состоянии. Грязь и пыль, беспорядок и неряшливость представляют собой привычное и прочно установившееся явление».

И таких приказов у него было немало.

Ягода Генрих Григорьевич работал под псевдонимом. В 1891 году, при рождении, отец Гершон Фишелевич Иегуда и мать Хася назвали своего четвертого ребенка Енохом. Но Генрихом Григорьевичем Енох Гершонович стал не сразу.

В полицейских архивах сохранились документы, свидетельствующие, что Енох Ягода вместе с сестрой Розой были анархистами и входили в Нижегородскую организацию анархистов- коммунистов. Среди анархистов он был известен как Сыч, Одинокий и Темка.

В свободное от революционной деятельности время Ягоде приходилось зарабатывать на хлеб насущный. Его взяли в ювелирную мастерскую Свердлова-отца будущего первого председателя ВЦИК Якова Свердлова. И свою первую экспроприацию Ягода совершил именно там: украл набор инструментов и бежал. Правда позже он покаялся и был прощен Свердловым-старшим. А через некоторое время стал даже его родственником. В 1914 году Енох женился на внучке Свердлова-ювелира и племяннице Свердлова-революционера — Иде Авербах.

Такое родство после революции очень пригодилось. Ягода попал в ЧК на очень важную должность управляющего делами Особого отдела. Понятно, что тогда его именовали уже не Енохом, не Сычом и не Темкой, а уважительно Генрихом Григорьевичем. Хорошо знавший Ягоду в период его работы в ЧК, Лев Троцкий писал о нем: «Очень точен, чрезмерно почтителен и совершенно безличен. Худой, с землистым цветом лица (он страдал туберкулезом), с коротко подстриженными усиками, в военном френче, он производил впечатление усердного ничтожества».