Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

«А еще я говорю о том, что Иисус Христос — это первый коммунист нового летосчисления. Он, как и коммунисты, был привержен принципу людского братства и социальной справедливости на Земле. За что и претерпел...», — пишет он в книге «Верность» (стр. 7). Он даже утверждает, что при разрушении Советского Союза «нам мстили за все», в том числе и «за то, что на весь мир провозгласили по сути христианскую заповедь: «Кто был ничем, тот станет всем!» (Там же, стр. 68.)

Такой заповеди у христиан нет. Геннадий Андреевич снова сочиняет, приписывая христианам строку из нашего партийного гимна «Интернационал».

Посмотрим, как на самом деле дореволюционная церковь относилась к тем, кто хотел справедливости для народа:

«Все революционеры — безбожники и учение их самое безбожное...»(«Кормчий», 1908, № 7, с.75)

«В настоящее время в разных концах России войска наши призваны усмирить мятежные восстания и волнения народные. Пожелаем им неизменно проявлять свой горячий, честный патриотизм, воодушевляться глубоким сознанием своего священного, хотя и тяжелого долга и отличаться великими подвигами». («Доброе слово», 1906, № 1, с.22)

«При ужасах смуты и революции только военная сила, штык солдата могут восстановить порядок и внести успокоение». («Христианская жизнь», 1906, № 5, с.1)

Читатель уже понял, что под «священным долгом» церковь подразумевала «усмирение» участников первой русской революции, для чего годится «только военная сила, штык солдата». Как видим, миролюбием здесь и не пахнет. В 1905 году церковь однозначно встала на защиту царизма, а не на сторону восставшего народа. Более того, в 1909 году Синод принимает решение ввести в курс нравственного богословия в духовных семинариях и академиях раздел «Разбор и опровержение социализма». Была разработана специальная «Программа для преподавания в духовных семинариях сведений по обличению социализма». В ней подчеркивалось: «Духовные семинарии должны дать своим питомцам, будущим пастырям церкви, духовный меч для борьбы с социализмом и указать путь дальнейшего уже на приходе заострения ими этого меча». («Голос церкви», 1912, № 11, с.175)

Так кто же первый поднял меч? После Октября 17-го года церковь тоже не встала на сторону народа, поддержала контрреволюцию, Белую армию и сражавшиеся на ее стороне войска Антанты. Церковь ненавидела Советскую власть, потому что та лишила ее власти над людскими душами и громадной собственности, созданной, как уже было сказано, жесточайшей эксплуатацией трудящихся. Это исторический факт. Зюганов же рисует институт церкви исключительно в розовых, благостных тонах. Иную оценку ей в свое время давал великий русский гений Лев Николаевич Толстой:

«Православная церковь? Я теперь с этим словом не могу уже соединить никакого другого понятия, как несколько нестриженых людей, очень самоуверенных, заблудших и малообразованных, в шелку и бархате с панагиями бриллиантовыми, называемых архиереями и митрополитами, и тысячи других нестриженых людей, находящихся в самой дикой, рабской покорности у этих десятков, занятых тем, чтобы под видом совершения каких-то таинств обманывать и обирать народ». (Л.Толстой ПСС, т. 23, стр. 296)

Церковь платила писателю той же монетой. Вот какая оценка была дана писателю в «Определении Святого Синода»:

«...Все силы Ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет непреодоленною вовеки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Русский по рождению и воспитанию своему, граф Толстой в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая...

Он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной церкви и самой сущности веры христианской... Отвергает все таинства церкви... и, ругаясь над самыми священными предметами веры православной народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию... Посему церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею». («Церковные ведомости», 24 февраля 1901 г.)