Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

Из слов Зюганова вытекает, будто Покровский со своей «школой» диктовали I науке свои позиции и взгляды. Но так ли это? В 20-е годы XX в. в Советской России шли ожесточенные дискуссии о путях развития исторической науки, о подходах к оценке исторических событий и деятелей прошлого. Споры на страницах печати и всевозможных конференциях и семинарах способствовали развитию | советской исторической науки. В тех яростных схватках мнений немало шишек | доставалось и Покровскому, хоть он и возглавлял Институт красной профессуры и имел своих учеников. Покровский имел мужество признавать свои ошибки. Вот что пишет по этому поводу О.Д.Соколов:

«Покровский упорно, вслед за поступательным ходом исторической науки совершенствовал свою историческую концепцию, улучшая свои работы, пересматривая и уточняя важнейшие выводы своих многочисленных трудов. В 1926 г. на первом заседании Общества историков-марксистов он самокритично указал на ряд своих собственных ошибок в освещении исторического процесса. Он признал, что экономический материализм, который был основой его экономических воззрений в первый период научной деятельности, не был полностью изжит им и в дальнейшем, поэтому освещение ряда проблем в его работах было неправильным. В частности, если раньше он называл восстание Пугачева ранней буржуазной революцией, то в статье, опубликованной в «Правде» в 1925 г., он дал правильную характеристику движения Пугачева как великого крестьянского восстания, в котором наряду с русскими участвовали и многие другие народности России.

В 1928-1929 гг. на дискуссии в Институте красной профессуры Покровский признал правильной критику его взглядов на роль торгового капитала в русском историческом процессе. .. .историческая концепция Покровского претерпела значительные изменения.«.. .Совершенно ясно, — писал он, — что в ряде отдельных формулировок, иногда очень важных, старые изложения этой концепции звучали весьма не по-ленински, а иногда были попросту малограмотны». (Там же, стр. 66).

Согласитесь, для того, чтобы публично назвать «малограмотными» некоторые свои формулировки, требуется известное гражданское мужество и самокритичное отношение к себе как к ученому. Этими качествами Покровский обладал сполна.

Зюганов совершенно бездоказательно обвиняет Покровского в фальсификации отечественной истории. Такого приговора его не удостаивал даже самый злейший из врагов. Тогда как на самом деле ученый требовал абсолютной точности в изложении исторических событий. « Кто вздумал бы на основании предвзятой точки зрения навязывать истории то, чего не было, погрешил бы сразу и против ленинизма, и против истории науки. Иначе, впрочем, и быть не может, поскольку ленинизм и требования строгого научного метода вполне совпадают », — писал Покровский. («Историческая наука и борьба классов. «Октябрьская революция», стр.6). О.Д.Соколов утверждает, что «Покровский непримиримо боролся против всякой фальсификации истории» (там же, стр.31) и приводит немало примеров, которые из-за недостатка места я опускаю. Но факт остается фактом: Покровский и фальсификация истории — «вещи несовместны».

Не выдерживает критики утверждение Зюганова, будто после Октября у нас действовала установка, что все, бывшее до революции, «малосущественно». Молодое Советское государство отнюдь не начинало жить с чистого листа — оно вырастало из прошлого, усваивая как хорошее, так и плохое. Тот же принцип был положен и в основу науки. Тем же путем шел ниспровергаемый Зюгановым Покровский. Сошлюсь еще раз на О.Д.Соколова.

«Борясь против буржуазной идеологии, — пишет он, — Покровский вместе с тем требовал от советских историков использовать положительный опыт, накопленный исторической наукой прошлого, перенять от нее «то, что необходимо взять всякому историку и чему нас грешных обучали в старом университете — работать над документами, критически подходить к источникам, анализировать и т.д.» (М.Н.Покровский. «Историческая наука и борьба классов», выпуск II, стр. 304).

Зюганов приводит якобы сказанные Покровским слова: «...Лет через пятнадцать-двадцать читать Соловьева и Ключевского перестанут, как теперь никто не читает уже Карамзина». Проверить цитату трудно, поскольку Зюганов не указывает источник, что вообще-то не принято в науке. Отталкиваясь от цитаты, на ее основании он делает вывод:

«Прогноз Покровского, воспринимаемый ныне, когда вычеркнутые им произведения корифеев дооктябрьской исторической науки переиздаются миллионными тиражами, а книги его самого известны разве что узкому кругу специалистов, не иначе как глупость, в 20-30-е годы в глазах формировавшейся из вчерашних рабочих и крестьян интеллигенции, не говоря о самих рабочих и крестьянах, выглядел весьма естественным». (Г.А.Зюганов, «Россия — родина моя», М., Информпечать, 1996 г., стр. 53.)