Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

Тем не менее, после Конституционного суда Зюганов взял на вооружение аргументы президентской стороны, и в последующие годы без конца варьирует их в своих статьях, интервью, книгах. Например, в беседе с парламентским обозревателем «Липецкой газеты» Юрием Дюкаревым Зюганов говорит:

«Есть фигуры, к которым я отношусь двойственно. Тот же Руцкой, Хасбулатов. Они много делали, чтоб развалить КПСС. А это делать было нельзя. Не потому, что она святая. Но это ведь, по сути, был государственно образующий, скрепляющий стержень. И надо было исподволь перевести либеральное брежневское партийное государство в полноценное советское. А для этого — подготовить нужные законы, перекачать из одной структуры в другую функции, обеспечить реформы, определить приоритеты, прежде всего, аграрный сектор, высокие технологии, демонополизацию управления, проведение разумной конверсии при сохранении своих рынков в мире с получением оттуда валюты, вкладами ее в эти же производства и выпуском на них товаров народного потребления мирового уровня.

На это надо было 10-15 лет. Я объяснял это Горбачеву, но не был услышан». («Правда», 10 августа 1994 г.)

Слова Зюганова отдают хлестаковщиной. Можете себе представить инструктора, зав. сектором или даже зам.зав.отделом ЦК, который «объясняет» что-то генеральному секретарю? В книге «Верность» Зюганов описывает «цековскую многоуровневую иерархию»:

«На вершине пирамиды находилось Политбюро, само разделенное на «подуровни»: Генеральный секретарь, наиболее авторитетные и влиятельные члены Политбюро, остальные члены Политбюро, кандидаты в члены Политбюро. Следующий уровень — секретари ЦК, среди них те, что являлись членами ПБ, обладали большей степенью значимости. Этажом ниже — заведующие отделами ЦК, тоже по статусу и роли неравноценные. Затем — первые заместители заведующих отделами и просто заместители, еще ниже — заведующие секторами и, наконец, инструкторы. Разумеется, подобное деление в управленческих структурах существует в любой стране, и, как и везде, переход с одного уровня на другой, высший — дело нелегкое. (Что правда — то правда: чтобы с должности инструктора ЦК КПСС (в 1983 г.) добраться до кресла заместителя заведующего Идеологическим отделом (в 1989 г.) ему понадобилось целых шесть лет! — Н.Г.) Бывали и секретари ЦК, которые занимали свою должность чуть ли не пожизненно, но были и инструкторы, десятилетиями работавшие без продвижения. И, главное, так же как в любой крупной корпорации, властные этажи отделялись друг от друга непроницаемой стеной. Прямой выход с письмом, обращением, запиской на самый верх для работника низовых структур почти исключался. Партийная верхушка находилась в полной изоляции от большей части аппарата, встреча или контакт с Генеральным, с другими секретарями ЦК являлись редчайшим событием». (Г.Зюганов. «Верность», стр.43)

Так что вряд ли тогда Горбачев знал Зюганова в лицо. Да и сам Геннадий Андреевич в той же книге «Верность», на стр. 56, признается: «...о Горбачеве я услышал нелицеприятные оценки от его же земляков-ставропольцев буквально сразу, как только тот стал Генеральным. Они меня сразили. Ведь я с ним лично не соприкасался, а внешнее впечатление — молодой, энергичный, с народом общается свободно — пока было в его пользу». Так что у нашего новоявленного Хлестакова, как и у его гоголевского собрата, «легкость в мыслях необыкновенная». Только что Зюганов сказал, что КПСС разрушали, а этого нельзя было делать, поскольку она была стержнем государства. А через некоторое время в этом же интервью утверждает другое:

«КПСС потерпела поражение потому, что предала в первую очередь рабочего человека. Я помню встречу в Кремле Горбачева с рабочими, бригадирами, начальниками цехов. 56 выступили. 54 из них сказали ему: разве можно так с экономикой, социумом, с людьми и так далее. Вбивали гвоздь за гвоздем. Я думал: после этого соберется Политбюро, обсудит, как поддержать рабочих, народное хозяйство. И ничегошеньки!

И если этот рабочий сказал: нет смысла быть в такой партии, я его понимаю. И не стал бы огулом обвинять. И если кто-то одумался, понял, что КП РФ — нечто иное, и испытывает тягу, симпатии, потребность быть к нам поближе — ради Бога». («Правда», 10 августа 1994 г.)

Ну а что сделал сам Геннадий Андреевич, спустя несколько дней после встречи с рабочими избранный членом Политбюро и секретарем ЦК КП РСФСР по идеологии? Почему он сам ничего не предпринял для реализации предложений российских рабочих? Почему все возложил на КПСС и генсека? Критиковать легче всего, что-то делать — значительно трудней.