Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

Сразу после этого печального события Бату начал продвигать во власть своего лучшего товарища — Менгу-хана, более известного как Монке. Для осуществления замысла он послал в 1251 году в Каракорум своего брата Берке и сына Сартака с войсками, так на военной силе Бату, Монке был избран новым Великим Ханом.

Против нового хана скоро образовался заговор, но был благополучно раскрыт, а его главных действующих лиц — Бури и Эльджигитая — отвезли в ставку Бату волжский город Сарай, где Бату лично с ними и расправился.

Однако, хотя Бату рассчитывал на благодарность Монке, тот стал проводить политику объединения всех земель Монголии в централизованное государство. Это Бату не понравилось. Он привык ощущать себя полноценным западным монгольским ханом, размеры его улуса этому способствовали. Он, конечно, хорошо понимал, что не стоит слишком уж зарываться и отрицать власть Каракорума, поэтому Бату предпочитал делать вид, что подчиняется: он давал войска, когда это требовалось для походов на Иран, позволил Монке провести всеобщую перепись населения в своем улусе (из чего следовал размер выплат самого Бату великому хану), но и Монке шел на уступки: он не вмешивался в политику Бату на Руси, Кавказе и в Поволжье. Но восточные земли улуса попали под пристальный контроль. Эти земли — Иран и Малая Азия — которые Бату считал своими, а Монке — своими, стали в будущем причиной постоянных склок и стычек у будущих чингисидов.

После смерти Бату в 1256 году его место занял брат Берке, а его сменил внук Бату Менгу-Тимур. При этом хане улус Золотая Орда стал фактически отдельным государством внутри Великой Монголии.

Сам хан Монке считал, что Великая Монголия должна быть строго централизованным государством с правильным управлением, единым подушным налогом и апеллирующей к Ясе и степной старине простотой нравов. Провинции должны были использовать доходы на содержание войска и обустройство ямов — так он пытался создать систему сообщений между разными частями огромной империи. Он был человеком спокойным, умным и образованным: именно при нем необычайно разросся штат переводчиков и составителей словарей для нужд империи, он собирался построить в Каракоруме настоящую обсерваторию.

При Монке по завету Великого Хана блюлась религиозная веротерпимость, да и сам он с интересом изучал учения разных конфессий. Соблазненные перспективой навязать Великой Монголии христианскую веру миссионеры по указанию Папы отправлялись в Каракорум. Так там при Монке оказался Вильгельм Рубрук, который так же, как и Плано Карпини, оставил свои путевые заметки.

В свое путешествие к монголам он отправился летом 1253 года. Первоначальное поручение Рубрука состояло всего лишь в поездке к Бату, однако Бату отправил его ко двору Монке. Посещение Монке началось для монаха Рубрука с непонимания:

«Нас позвали и настоятельно спросили, по какому делу мы приехали. Я ответил: „Мы слышали про Сартаха, что он христианин; приехали к нему. Король франков послал ему через нас запечатанное письмо; Сортах послал нас к своему отцу, отец его послал нас сюда. Он сам должен был бы написать причину, зачем“. Они стали спрашивать, желаем ли мы заключить с ними мир. Я ответил: „Король послал грамоту Сартаху как христианину, и, если бы он знал, что тот не христианин, он никогда не послал бы ему грамоты. Что касается до заключения мира, я утверждаю, что король не сделал вам никакой обиды. Если бы он сделал что-нибудь, почему вы должны были бы объявить войну ему или его народу, он сам охотно, как человек справедливый, пожелал бы извиниться и просить мира. Если вы без причины захотите объявить войну ему или его народу, то мы надеемся, что Бог, Который справедлив, поможет им“.

И они все удивлялись, повторяя: „Зачем вы приехали, раз вы не хотите заключить мир?“ Именно они в великой гордости превознеслись уже до того, что думают, будто вся вселенная желает заключить мир с ними. И конечно, если бы мне позволили, я стал бы, насколько у меня хватило бы сил, во всем мире проповедовать войну против них. Я же не хотел открыто объяснять им причину моего прибытия, чтобы случайно не сказать чего-нибудь лишнего вопреки тем словам, которые поручил Бату. И потому всю причину моего прибытия я сводил к тому, что он послал меня… Когда …наш проводник отправился к дому хана, там находился один венгерский служитель, который признал нас, то есть наш орден. И когда люди стали окружать нас, разглядывали нас, как чудовищ, в особенности потому, что мы были босые, и стали спрашивать, неужели наши ноги нам надоели, так как они предполагали, что мы сейчас лишимся их, то этот венгерец объяснил им причину этого, рассказав правила нашего ордена.