Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

Мстислав разделил войско: половцев во главе с Яруном отправил в сторожа, то есть на первую линию обороны, а русские полки встали позади, тоже разделившись: князь Даниил на передовой, по другую сторону Днепра, а Мстислав, князь Киевский, расположил лагерь на холме над рекой Калкой. Но Ярун против монголов не выстоял, половцы побежали, налетели на основное войско, смяли, и русские не успели вооружиться, следом пришли монголы. Часть войска могла только хаотически отступать, за ними гнался монгольский отряд. Киевский Мстислав с зятем Андреем и князем Александром Дубровицким три дня стояли на своем импровизированном укреплении насмерть.

С монголами пришли проводники, иначе бродники во главе с неким Плоскиней, возможно, они были степняками. Эти бродники целовали князьям крест, что в случае поражения не дадут монголам их погубить. По новгородской летописи, когда бродникам стало ясно, что русским не выстоять против монголов, изменники связали князей и выдали врагу. Практически все войско князей погибло. Монголы порубили воинов, а раненых князей бросили на землю, положили на них доски и славно попировали.

Галицко-Волынская летопись ничего не упоминает о такой красочной детали. Вполне возможно, что ее и не было. В то же время новгородская летопись умалчивает, что Мстислав Удалой сам выезжал в дозор оценить силы противника, своим воинам велел приготовиться к бою, а?????? князей не предупредил. Было ли это на самом деле, тоже неясно. Исходя из того, что нам известно о Мстиславе, вряд ли бы он так поступил — все же прославленный воин и не мог не понимать, чем такое поведение грозит.

Кроме Мстислава Киевского, Андрея, Александра Дубовицкого погибли еще шестеро князей: Святослав Янев-ский, Изяслав Ингоревич, Святослав Шумский, Юрий Невежский, Мстислав Черниговский с сыном. Мстиславу Удалому, Даниилу Галицкому и еще некоторым князьям удалось переправиться через Днепр на русскую сторону и бежать. Лодки они сожгли и порубили, опасаясь погони. Но монголы их догонять не стали. Они дошли до городка Новгорода Святополческого, город захватили и пожгли, а жителей порубили. Они ушли к востоку, и по дороге, которой они двигались, наивные жители выходили навстречу с крестами и иконами, встречая победителей, как это было, скажем, на Украине в 1941 году.

Все эти граждане, встречающие победителей, закончили плохо: их порубила монгольская конница. «Бысть победа на вси князи рускыя. Тако же не бывало никогда же», — записал галицко-волынский летописец. Русские так и не поняли, кто были эти степные всадники. Монгольское войско ушло и более в пределы Руси не вступало. Войско двинулось в Поволжье, где разгромило поволжские татарские народы. А потом это войско соединилось с Чингисханом и ушло в свой юрт. На родине его встречали как победителя, и по этому поводу был затеян веселый праздник с обязательной охотой и пирами.

Отдохнув от похода, хан вынужден был в 1226 году затеять новый — и снова в земли тангутов: очень неуемными бунтовщиками оказались эти тангуты.

«Порешив идти на Тангутов по окончании зимнего периода того же года, — рассказывает о последнем деянии Великого Хана Сказание, — Чингис-хан провел новый переучет войска и осенью года Собаки (1226) выступил в поход на Тангутов. Из ханш за государем последовала Есуй-хатун. По пути во время облавы на Арбухайских диких лошадей-хуланов, которые водятся там во множестве, Чингис-хан сидел верхом на коричнево-сером коне. При налете хуланов его коричнево-серый поднялся на дыбы, причем государь упал и сильно расшибся. Поэтому сделали остановку в урочище Цоорхат.

Прошла ночь, а на утро Есуй-хатун сказала царевичам и нойонам: „Угосударя ночью был сильный жар. Надо обсудить положение“. Тогда царевичи и нойоны собрались на совет, и Хонхотайский Толун-черби подал такое мнение: „Тангуты — люди оседлые, живут в глинобитных городищах. Ужели они могут куда уйти, взвалив на спины свои глинобитные городища? Ужели они решатся бросить свои насиженные места? Поэтому нам следовало бы отступить, а по излечении государя от недуга снова выступить в поход“. Все царевичи и нойоны одобрили это мнение.

Когда же представили его на усмотрение государя, Чингис-хан сказал: „Тангуты чего доброго подумают, что мы ушли из трусости. Поэтому мы, возможно, и отступим, но не ранее, чем пошлем к Тангутам посла, и тут же, в Цоорхатах, дождемся от них ответа и сообразим его“. Тут же он продиктовал послу следующее: „Некогда ты, Бурхан, обещал быть со своими Тангутами моею правой рукой, вследствие чего я и звал тебя в поход на Сартаулов, которые нарушили условия мирного договора. Но ты, Бурхан, не только не сдержал своего слова и не дал войска, но еще и ответил мне дерзкими словами. Занятый другими мыслями, я решил посчитаться с тобою потом. Ныне, совершив Сартаульский поход и, с помощью Вечного Неба, обратив Сартаульский народ на путь правый, я возвратился и иду к тебе, Бурхан, потребовать отчета“.