Лин Паль - История Империи монголов - До и после Чингисхана

Но князь успел. Он первым сообразил, что будет плохо. Вот и не было его в Москве. Тохтамышу это не понравилось, монголы объехали вокруг города, внимательно оглядели его стены и бойницы, а перепивший дармового вина народ между тем кричал им со стен оскорбления. В Москве шла пьянка: народ дорвался до винных погребов и гулял вовсю, не думая о монголах. Насилу это пьяное сборище удалось угомонить литовскому князю Остею, оказавшемуся в городе. Он и возглавил оборону.

Может быть, он бы и смог держать оборону, если бы не предательские действия нижегородских русских князей, которые находились в войске Тохтамыша. Те убедили москвичей открыть ворота и сдать город, обещая, что хан не собирается никого убивать. И это — после того уже, как со стен были сделаны первые выстрелы, убит один из военноначальников хана, после того, как жители три дня и три ночи отбивались от монгольского войска и лили со стен кипяток, прикатили даже пушки и пускали в монгольское войско ядра, метали в монголов камни…

За это, как должно было быть известно каждому русскому, пощады не ждут. Но добрые советчики-князья обещали эту пощаду. И жители им поверили. Они оделись торжественно, взяли в руки иконы, хлеб-соль, открыли ворота и пошли навстречу Тохтамышу — впереди защитник Москвы литовец Остей, следом игумены, попы, именитые горожане, которых нашли, все, в полном составе. Остея тут же увели в сторону, якобы для переговоров, и никто в этом странности не заметил — для переговоров ведь!

«И тотчас начали татары сечь их всех подряд. Первым из них убит был князь Остей перед городом, а потом начали сечь попов и игуменов, хотя и были они в ризах и с крестами, и черных людей. И можно было тут видеть святые иконы, поверженные и на земле лежащие, и кресты святые валялись поруганные, ногами попираемые, обобранные и ободранные. Потом татары, продолжая сечь людей, вступили в город, а иные по лестницам взобрались на стены, и никто не сопротивлялся им на заборолах [47] Заборолы — щиты из бревен или досок со щелями, позволявшими производить из-за них стрельбу. , ибо не было защитников на стенах, и не было ни избавляющих, ни спасающих. И была внутри города сеча великая и вне его также. И до тех пор секли, пока руки и плечи их не ослабли и не обессилели они, сабли их уже не рубили — лезвия их притупились.

Люди христианские, находившиеся тогда в городе, метались по улицам туда и сюда, бегая толпами, вопя, и крича, и в грудь себя бия. Негде спасения обрести, и негде от смерти избавиться, и негде от острия меча укрыться! Лишились всего и князь и воевода, и все войско их истребили, и оружия у них не осталось! Некоторые в церквах соборных каменных затворились, но и там не спаслись, так как безбожные проломили двери церковные и людей мечами иссекли.

Везде крик и вопль был ужасный, так что кричащие не слышали друг друга из-за воплей множества народа. Татары же христиан, выволакивая из церквей, грабя и раздевая донага, убивали, а церкви соборные грабили, и алтарные святые места топтали, и кресты святые и чудотворные иконы обдирали, украшенные золотом и серебром, и жемчугом, и бисером, и драгоценными камнями; и пелены, золотом шитые и жемчугом саженные, срывали и, со святых икон оклад содрав, те святые иконы топтали, и сосуды церковные, служебные, священные, златокованые и серебряные, драгоценные позабирали, и ризы поповские многоценные расхитили. Книги же, в бесчисленном множестве снесенные со всего города и из сел и в соборных церквах до самых стропил наложенные, отправленные сюда сохранения ради — те все до единой погубили.

То же говорить о казне великого князя, — то многосокровенное сокровище в момент исчезло, и тщательно сохранявшееся богатство и богатотворное имение быстро расхищено было. Добро же и всякое имущество пограбили, и город подожгли — огню предали, а людей — мечу. И был здесь огонь, а там — меч: одни, от огня спасаясь, под мечами умерли, другие, меча избежав, в огне сгорели. И была им погибель четырех родов. Первая — от меча, вторая — от огня, третья — в воде потоплены, четвертая — в плен поведены были».

После этого московского усмирения Русь быстро уяснила, что к власти в Орде пришел настоящий законный хан, с ним шутить шутки не получится. Недаром после Москвы золотоордынского хана Тохтамыша на Руси называли не иначе чем Царь Русский, так он на монетах того времени и значится.

Усмирив и хорошенько поучив Русь и ее «наместника ордынского» Дмитрия Донского, Тохтамыш обратился к более интересным и сулящим многие выгоды делам — он решил идти на Кавказ, а заодно прошелся и по землям, которые недавний его благодетель Тимур считал своими. Так схлестнулись интересы Тимура и интересы Золотой Орды. Из кавказских стран Тимур успел уже прихватить Султанию — государство ильханов, которое практически Тимуру не сопротивлялось. Правитель Султании Эдиль лично выехал в Тебриз вместе с Великим Эмиром и сдал тому город, однако потом опомнился и решил убить Тимура. Не удалось.