Кристофер Хейг - Елизавета I Английская

Это были практические приемы, при помощи которых Елизавета старалась продемонстрировать любовь к своим подданным, и взаимная любовь между королевой и ее народом была обычной темой в ее собственных речах и в работе ее имиджмейкеров. Похоже, она действовала на основе предположения, что если она будет достаточно часто хвастаться своей преданностью народу, то по этому поводу можно будет ничего не делать — и если она будет говорить своему народу достаточно часто о том, как он любит ее, он и в самом деле ее полюбит. Тема любящей заботы была запущена лордам-хранителем Бэконом в первой парламентской речи после воцарения: королева будет править не эгоистично, но так, чтобы удовлетворить нужды своего народа — она была монархиней, «которой ничто — что значит ничто? — ни одна, ни одна вещь или дело под солнцем не являлось таким дорогим, как сердечная любовь и расположение ее знати и ее подданных». В 1563 г. сама Елизавета пообещала быть «настоящей матерью» для своего королевства; в 1589 г. она рассказывала парламентской делегации о своей «великой и неизмеримой, заботливой любви к своим любящим подданным: да, она их любит больше, чем себя, больше о них заботится, чем любой из них заботится о себе» [194] Hartley T. E. (ed.) 1981 Proceedings in the Parliaments of Elizabeth I, 1558–1581. Leicester, pp. 36, 95; Neale J. E. 1597 Elizabeth I and her Parliaments, 1584–1601. Cape, p. 213. . В 1588 г. она говорила лондонской толпе: «У вас может быть более великий монарх, но никогда — более любящий», и в 1593 г. она называла себя самым любящим монархом, какого англичане когда-либо имели — с благоговейным исключением ее собственного отца. Говорили, что в 1601 г. она сказала, что «может, у них будет более мудрый монарх, но никогда не будет более заботливого и любящего, ибо для нее безопасность и счастье ее добрых подданных дороже и ценнее всего остального на земле» [195] Goodman G. 1839 vol. 1 p. 163; Neale J E 1957 p. 426. .

Поскольку ими правил такой образец монарших добродетелей, неудивительно, что англичане отвечали Елизавете такой же любовью — или, по крайней мере, им регулярно сообщали, что они ее любят. На закрытии парламента в 1576 г. королева была в восторге: «Я все еще вижу тот уверенный энтузиазм среди моих преданных подданных, о котором они, к великой моей радости, заявляли в первую очередь». Через десять лет она публично возблагодарила Господа за великое чудо: «Оно даже в том, что как я взошла на трон благодаря сердечному согласию моих подданных, так и сейчас, двадцать восемь лет спустя, я наблюдаю не меньшую доброжелательность, без которой я если и смогу дышать, то не смогу назвать это жизнью» [196] Hartley T. E. (ed.) 1981 p. 472; Neale J. E. 1957 p. 117. . И вне парламентских стен подданным Елизаветы напоминали о взаимной любви королевы и народа. Ее речь, обращенная к войскам в Тилбери в 1588 г., по праву считается знаменитой:

«Я всегда поступала так, что, по воле Господа, считала своей главной силой и защитой верные сердца и расположение моих подданных; и вот я пришла к вам и нахожусь среди вас, как вы видите, в это время, не для отдыха и забавы, но в решимости, в гуще жаркой битвы, жить и умереть среди вас, и повергнуть ради моего Бога, и моего королевства, и моего народа, свою честь и кровь даже во прах».

Выступая перед оксфордскими студентами в 1592 г., она восхищалась мерой народной преданности, заставляя свою аудиторию прийти к выводу, что они принимают участие в каком-то чуде, ниспосланном свыше:

«Ваша любовь ко мне такого рода, о каком не было известно или слышно доныне в памяти людской. Любви такого рода не испытывают родители, ее не знают друзья или даже влюбленные, чье счастье не всегда включает верность, как учит опыт. Это такая любовь, какую не могут разрушить ни уговоры, ни угрозы, ни проклятия. Время над ней не властно. Время, которое разъедает железо и разрушает скалы, не может уменьшить эту вашу любовь. Именно в этом состоит ваше служение, и оно такого рода, что я думаю, оно было бы вечным, если бы мне дано было быть вечной» [197] Neale J. E. 1979 p. 302; Smith L В 1975 Elizabeth Tudor: portrait of a queen. Hutchinson, p. 67, translating Nichols J. 1823 vol. 3 P. 147. .

Здесь в избытке неуместное высокомерие, но весьма много и политической хитрости: она сказала своим подданным, что их преданность безгранична, и этим хотя бы наполовину приблизила ее к правде.

Молитвы, баллады и речи регулярно сообщали английскому народу, как он счастлив и как успешно Елизавета им управляет. Приветствия, произносимые секретарями важных провинциальных городов, которые она посещала, вбивали эти мысли в голову. В Ковентри в 1565 г., в Уорике в 1572, в Вустере в 1575 чувства были столь похожи, слова временами те же самые, что есть основания подозревать, что существовал образец речи, высылаемый Советом или передаваемый друг другу секретарской мафией: королева правит в мире и милосердии, к несчастью, в городе наблюдается экономический спад, но теперь появление Елизаветы поднимает жителям настроение — ее визит «и показывает, и предвещает нам перемены от нашей неудачной судьбы к более счастливому и процветающему состоянию». Но главной темой всегда были достоинства и достижения Елизаветы: «Если бы мне пришлось перечислять многочисленные и исключительные дары природы и благодати, полученные Вашей королевской особой с самых нежных лет, которые редко в таком же количестве можно найти в мужчине, и гораздо менее в женщине, мне было бы гораздо труднее закончить, нежели начать» [198] Nichols J. 1823 vol. I pp. 196, 314, 547, 193-4. . Эти слова были адресованы королеве, но настоящими слушателями были граждане Ковентри в 1565 г.: Елизавета и так знала, что она чудо — это ее народ надо было в этом убедить.