Владимир Айзенштадт - Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры

Однажды он шел в калошах и встретился с великим князем.

– Калоши? На гауптвахту! – сказал великий князь. Булгаков отправился на гауптвахту, но, оставив там калоши, сам возвратился туда, где был великий князь.

– Булгаков, – вскричал великий князь с гневом, – ты не исполнил моего приказания?

– Исполнил, ваше высочество, – отвечал Булгаков.

– Как исполнил? – возразил великий князь.

– Ваше высочество – продолжал Булгаков – изволили сказать: „Калоши, на гауптвахту!“ Я и отнес их на гауптвахту!» [201].

Известно, что Михаил Павлович высоко ценил М. Ю. Лермонтова и нередко выступал его защитником перед царем.

О великой княгине Елене Павловне оставили свои воспоминания многие современники. Известный политический деятель, граф П. Д. Киселев очень уважительно отзывался о ее обширном уме и превосходном сердце. Он считал, что «на ее дружбу вполне можно положиться, если она раз удостоит ею». Он пишет, что она впитала в себя все, что когда-то получила от дружбы с Кювье и в зрелом возрасте не переставала изучать науки и общаться с интересными людьми, которые приезжали в Петербург или которых она встречала во время своих путешествий за границей или внутри России.

«Разговор ее с людьми сколько-нибудь замечательными, – пишет Киселев, – никогда не был пустым или вздорным: она обращалась к ним с вопросами, полными ума и приличия, вопросами, которые просвещали ее и льстили ее собеседнику… Император Николай Павлович говорил мне однажды: „Елена – это ученый нашего семейства; я к ней отсылаю европейских путешественников. В последний раз это был Кюстин, который завел со мной разговор об истории православной церкви; я тотчас отправил его к Елене, которая расскажет ему более, чем он сам знает“» [202].

Маркиз де Кюстин, известный французский писатель и путешественник, напечатал свои заметки о пребывании в России в 1839 году. Его книга под названием «Николаевская Россия» содержит острую критику на окружающую действительность, и потому на русском языке она впервые вышла в свет только в 1910 году – до тех пор в России она была запрещена.

Но вот что он пишет о великой княгине Елене Павловне: «Она считается одной из выдающихся женщин в Европе, и беседа с ней в высшей степени интересна». Дальше он рассказывает о беседе с ней на тему современной французской литературы [203].

Что же касается русской литературы, то понимание и ощущение русской поэзии и литературы проявилось у Елены Павловны почти сразу по прибытии в Россию. В первой части нашей книги мы довольно подробно рассказывали, как складывались отношения Елены Павловны и Пушкина. Как начальная настороженность Пушкина сменилась абсолютным доверием поэта, вписавшим своей рукой в ее альбом стихотворение «Полководец» со строфами, пропущенными им в представленном для печати экземпляре.

Говорили мы и о том, как глубоко переживала Елена Павловна гибель Пушкина: «Я так глубоко этим огорчена, что мне кажется, что во мне соединяются сожаления и его друзей, и поклонников его гения… Как она тягостна, эта скорбь, которая нам осталась!» [204]

Надо сказать, что личная судьба Елены Павловны была очень трагична: из пяти ее дочерей родителей пережила лишь одна, Екатерина Михайловна. В биографическом очерке о великой княгине известный юрист А. Ф. Кони писал: «Если призвание женщины в жизни состоит в том, чтобы иногда исцелять, часто помогать и всегда утешать, то Елена Павловна осуществила его вполне и в самых широких размерах. Она сделала все, что только было в ее силах, для исцеления русского народа от язвы узаконенного рабства, – она твердо и настойчиво поддерживала лучших людей своего времени в их лучших стремлениях – и умела утешать их в минуты горечи и скорби» [205].

Вот лишь один пример. Известна переписка ее со знаменитым хирургом Н. И. Пироговым. Ее знакомство с Николаем Ивановичем состоялось в 1848 году при неблагоприятных для основоположника военно-полевой хирургии обстоятельствах. После командировки на Кавказ, где он зарекомендовал себя блистательным хирургом и впервые ввел анестезию в операционную практику, он, прибыв на прием к военному министру Чернышеву, получил выговор за несоблюдение формы одежды. А он хотел поделиться с министром мыслями по поводу реформирования отечественной военно-полевой медицины.

Известие об этой неловкой для выдающегося хирурга ситуации быстро разнеслось по столице, и Елена Павловна, тогда еще не знакомая с Пироговым, решила ему помочь, для чего пригласила в свой дворец на Каменном острове. Пирогов был угнетен до такой степени, что решил насовсем уехать в Германию, о чем и поведал великой княгине. Природный дар общения, ум и решительность подсказали Елене Павловне слова, которые помогли Николаю Ивановичу вернуть веру в себя и оставить мысли об отъезде.