Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

В «Книге толкований» он, рисуя портрет Никона, дает характеристики будущего антихриста. «Исперва будет казатися людям крепок, и смирен, и милостив, и человеколюбив: слово в слово как Никон, ближней предтеча его». И добавляет такой любопытный штрих: «Плакать горазд». «Великий обманщик», Никон, при Стефане Вониватьеве «вздыхает, как-то плачет». Сам же — «овчеобразный волк». Он совершает действия, которые затем повторит и антихрист: «В окно из палаты нищим деньги бросает, едучи по пути нищим деньги мечет!» А мир ничего не замечает! Не видит! Но Никон, как предтеча, — это блуд. «А бабы молодые, — простите Бога ради, — и черницы, в палатах тех у него веременницы, тешат его, великого государя пресквернейшаго. А он их холостит, блядей. У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда-сегда домы побывает воруха, всегда весела с воток да с меду; пришед песни поет: у святителя государя в ложнице была, вотку пила. А иные речи блазнено и говорить. Мочно вам знать и самим, что прилично блуду. Простите же меня за сие. И больши тоя безделицы я ведаю, да плюнуть на все. Слово в слово таков-то и антихрист будет» [845].

В Послании «отцу» Ионе, написанном уже в царствование Федора Алексеевича, Аввакум сознательно снижает образ Никона, представляя его не как предтечу антихриста, а как «шиша антихристова» [846]. «Плутишко» он — даже не плут. Аввакум фактически оспаривал мнение тех староверов, которые прежде считали его самим антихристом, — «то все плутня». Появится антихрист там, где ступала нога Спасителя, «а не от нашея Русии». Аввакум и Никон были земляками. Протопоп и этот факт использовал для снижения образа Никона: «Недалеко от моей родины родился, между Мурашкина и Лыскова, в деревне; отец у него черемисин, а мати русалка, Минка да Манька; а он, Никитка, колдун учинился, да баб блудить научился, да в Желтоводие с книгою поводился, да выше, да выше, да и к чертям попал в атаманы » [847].

С удалением от дат, считавшихся особо сакраментальными, прежние страхи проходили, прежние злодеи превращались в деревенских оборотней. Аввакум излагает в этом послании в целом каноническую историю тех событий, которые предшествуют Второму Пришествию Христа. Вольно или невольно, но Аввакум удаляется от непосредственного переживания этого События. Он вынужден сообщать то, что известно церковной традиции: но эта правильная версия воспринималась отчужденно сознанием тех русских людей, которые полагали, что главные события произойдут не где-то, а в Третьем Риме, в России. Аввакум утверждал, что антихрист родится от «жидовки», от калена Данова. Воцарится в Риме, а придет в Иерусалим, не подмосковный, а подлинный, «истневая и сокрушая человеческий род». Он погубит Илию и Еноха... Аввакум даже тяготится рассказом этим, видимо, понимая, что в нем нет того заряда «бодрости», который был раньше, и признается, что «спорят между собою, заблудя от Писания, и тому дивитися не подобает». Аввакум устал: «А как бы не спрашивали, я бы и молчал болше» [848]. Итак, даже в сознании огненного протопопа наступает угасание прежнего настроения: антихрист, несомненно, будет, как и Второе Пришествие, но он будет не «у нас». Произойдет всемирная гибель. Так невольно возникает абстрактное восприятие этого События; воспаленный рассудок «приходит в себя»...

Итак, теория «духовного антихриста» была создана для того, чтобы навсегда утвердить апокалиптическое восприятие мира. Дьякон московского Благовещенского собора, Федор Иванов, дал свое обоснование безличному мировому злу...

Федор Иванов (ум. 14 апреля 1682 г.) был соузником Аввакума в пустозерской ссылке. Его арестовали в декабре 1655 г., после того как он подал царскому духовнику Лукиану Кириллову челобитную «об Аввакуме, о свободе». Дьякон выступал на соборе 1666 г., был расстрижен. Написал покаянное письмо, находясь в темнице Николо-Угрешского монастыря, но, одумавшись, бежал и был схвачен. Дьякона Федора приговорили к урезанию языка и ссылке в Пустозерск. Через 15 лет сидения в земляной тюрьме его, вместе с товарищами, сожгли.

В «Послании ко всем православным о антихристе» он открыто предупреждал опасаться «ложных мудрований» [849]. «А еще глаголите о Никоне, бывшем патриарсе, еже святую церковь разодра и разврати, и сим расколом всю святорусскую землю возмути, рождьшася его от нечестные девки татарки, и сего ради мните его самого антихриста быти, ни, братие, ни!.. Татарове не Данове племени суть, но от Агари суть пошли, и от сына ее Измаила...» А между тем, писал он в сочинении «О познании антихристовой прелести», «невидимый змей», он же дьявол, «входит во изобретенные своя сосуды, во двоицу окаянных человек, царя и патриарха». Но Богу противостоит «нечистая троица», которую видел Иоанн Богослов в трех нечистых духах — в змее, звере и лживом пророке. Итак,