Баррингтон Мур-младший - Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира

На стороне землевладельческой знати и джентри был еще ряд благоприятных факторов. Торговля шерстью стала оказывать воздействие на село еще до XVI в., что привело к огораживаниям земли для выпаса овец. Английский высший класс, занимавшийся выращиванием овец, немногочисленный, но очень влиятельный, нуждался в городах, которые занимались экспортом шерсти, и эта ситуация сильно отличалась от ситуации в Восточной Германии, где юнкеры, производившие зерно, обходились без городов, переживавших упадок.

В Англии союз между высшими классами на селе и в городе до гражданской войны в такой форме, которая благоприятствовала делу свободы, оказался уникальной конфигурацией для крупных стран. Вероятно, более масштабная ситуация, частью которой она являлась, могла случиться лишь однажды в человеческой истории: английская буржуазия с XVII по большую часть XIX в. была максимально заинтересована в деле свободы, поскольку это была первая буржуазия и она еще не придала своим зарубежным и внутренним соперникам их полную силу. Тем не менее полезно перевести некоторые выводы, полученные из английского опыта, в форму предварительных общих гипотез о тех условиях, в которых сотрудничество между важными сегментами высших классов в городе и деревне может оказаться благоприятным для развития парламентской демократии. Уже указывалось значение того, что слияние интересов происходит в оппозиции к королевской бюрократии. Вторым условием, похоже, является то, что коммерческие и промышленные лидеры должны постепенно становиться преобладающим элементом общества. При этих условиях высшие землевладельческие классы способны выработать буржуазные экономические навыки. Это происходит не через простое копирование, но в ответ на общие условия и их собственные жизненные обстоятельства. Все эти вещи, похоже, могут случиться только на раннем этапе экономического развития. Их повторение где-либо в XX в. кажется совсем невероятным.

Заимствование характерных черт у буржуазии облегчает впоследствии для высших классов землевладельцев удержание ключевых политических позиций в том, по сути, бюрократическом обществе, которым была Англия в XIX в. Еще три фактора можно отнести к важным в этой связи. Первый – это наличие существенного уровня антагонизма между коммерческими и промышленными элементами и прежними землевладельческими классами. Второй – это то, что землевладельческие классы сохраняли достаточно прочное экономическое положение. Оба этих фактора предотвращают образование солидного фронта оппозиции из высшего класса, требующей реформ и поощряющей определенную склонность к борьбе за народную поддержку. Наконец, я выскажу предположение, что землевладельческая элита должна быть способна передать кое-что из своего аристократического мировоззрения коммерческим и промышленным классам.

Эта передача представляет собой большее, чем смешанный брак, в котором древнее поместье может сохранить себя благодаря союзу с новыми деньгами. Здесь задействовано множество тонких изменений в общем положении, которые сегодня едва ли можно понять. Мы знаем лишь о последствиях: позиции буржуазии укрепились, а не ослабли, как произошло в Германии. Механизмы, посредством которых осуществилось это проникновение, далеко не ясны. Нет сомнения, что система образования играет при этом важную роль, хотя сама по себе она вряд ли может иметь решающее значение. Изучение биографической литературы, весьма богатой в Англии, может принести здесь большую пользу, несмотря на английское табу на откровенное обсуждение социальной структуры, которое иногда соблюдается не менее строго, чем табу на откровенные разговоры о сексе. Там, где линии социального, экономического, религиозного и политического раскола располагались не близко, конфликты с меньшей вероятностью приобретают настолько яростный и жестокий характер, чтобы исключить демократическое примирение. Цена подобной системы, конечно, увековечивание в большом объеме «допустимых» злоупотреблений, которые в основном допустимы для тех, кто выигрывает за счет системы.

Краткое рассмотрение судьбы английского крестьянства предполагает еще одно условие демократического развития, которое вполне может оказаться решающим на собственных основаниях. Хотя окончательное решение крестьянского вопроса по-английски, через огораживания, возможно, и не было таким брутальным, как пытались убедить нас некоторые авторы в прошлом, вряд ли есть сомнения, что огораживания как часть промышленной революции устранили крестьянский вопрос из английской политики. Поэтому в этой стране не осталось больших масс крестьян, которые послужили бы потенциалом для достижения реакционных целей в интересах высших землевладельческих классов, как в Германии и Японии. В них так же не было массового базиса для крестьянских революций, как в России и Китае. По совершенно иным причинам Соединенные Штаты также избежали политического проклятия крестьянского вопроса. Франции это не удалось, и нестабильность французской демократии в XIX–XX вв. отчасти объясняется этим фактом.