Яков Бутович - Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Было ясно, что Сухомлинову решительно все равно, кто будет управляющим коннозаводством, но ему что-то от меня нужно. Я уклончиво ответил, что прошу разрешения подумать. Тогда Сухомлинов, засмеявшись и взяв меня за руку, сказал: «Вы подумайте только, Яков Иванович, какое произведет впечатление на государя императора, когда я укажу имя нового кандидата и доложу, что мне его рекомендовали вы. Государь, конечно, расхохочется от всей души и скажет: «Как?! Вы проводите кандидата Бутовича?! Ну, не вашего Бутовича, но все-таки Бутовича. Это великолепно!».

«Вот она, цена, – подумал я. – Теперь понятно, почему Екатерина Викторовна так усиленно меня тащила к себе: им надо показать, что если Владимир Николаевич их непримиримый враг, то вот другие Бутовичи не только у них бывают, но даже прибегают к их любезности».

Несколько дней я колебался и раздумывал, как поступить. Коннозаводское ведомство всегда напоминало мне консисторию: та же косность, бюрократизм, нежелание следить за временем и идти вровень с ним. Я, наконец решил побывать у Сухомлинова и просить его о назначении на пост Главного управляющего коннозаводством князя Н. Б. Щербатова. Я полагал, что князь окажется именно тем человеком, кто способен встряхнуть ведомство и завести там новые порядки. Он был богат, имел имя и положение, а стало быть, не нуждался в службе и деньгах и мог быть самостоятельным в своих решениях. Разумеется, из чувства фамильной солидарности я не должен был идти на этот компромисс и в конечном счете был за это наказан.

Когда я приехал к Сухомлинову и сказал, что коннозаводчики-орловцы были бы ему обязаны, если бы управляющим коннозаводством был назначен полтавский предводитель дворянства князь Щербатов, Сухомлинов с радостью принял эту кандидатуру. Вернувшись домой, я раздумывал, почему Сухомлинов так радостно принял кандидатуру Щербатова, но как ни ломал себе голову, не мог найти удовлетворительного ответа на этот вопрос. Лишь позднее я сообразил, в чем дело: Щербатов был предводителем Полтавской губернии, а Владимир Николаевич Бутович незадолго до моего разговора с Сухомлиновым, как дворянин Полтавской губернии, обратился в Дворянское собрание, прося защиты и разбора его дела. Все это Сухомлинов учел и, назначая Щербатова, убивал еще и этого бобра: Щербатов как бывший губернский предводитель мог оказать в губернии давление, затянуть дело и прочее. Так оно впоследствии и произошло. Назначение Щербатова вызвало в Москве и в России, в коннозаводских кругах, сплошное ликование: все были рады и ждали реформ в коннозаводском ведомстве, привлечения к работе молодых общественных сил. Оправдал ли Щербатов возлагавшиеся на него надежды? Следует ответить, что определенно – нет и я жестоко ошибся во всех своих расчетах.

Князь Щербатов был человек неглупый, но отнюдь не умный. Чрезвычайно хитрый и отличавшийся вкрадчивами маанерами, он мягко стлал, но многим было жестко спать. Будучи недостаточно образован, он, как человек воспитанный, умел это скрыть. Разумеется, ничего вредного и дурного он не сделал, да и сделать не мог, но и ничего хорошего при нем также создано не было. Все реформы Щербатова свелись к тому, что он назначил в Совет коннозаводства тучу генералов, в чем справедливо видели желание угодить военному министру

Приехав в Санкт-Петербург, я созвонился по телефону с князем и в тот же день навестил его. Князь стал развивать передо мной свои планы и прочее. Я с некоторым недоумением смотрел на него: подробности назначения Щербатова были известны всем, и я естественно полагал, что князь будет меня благодарить и затем предложит работать с ним. Ничего подобного не последовало, и я с недоумением спрашивал себя, не воображает ли он впрямь, что назначен из-за своих прекрасных глаз или коннозаводских познаний (последние равнялись нулю). Теперь, когда я думаю об этом времени, меня удивляет лишь одно: как я вдруг возымел желание сделаться чиновником, то есть закопаться в груде бумаг. Я, человек жизни и практики! Это непостижимо, и теперь я с трудом сам верю, что у меня было такое желание, и рад, что оно не осуществилось.

Остается сказать, что Щербатов чрезвычайно понравился государю и тот несколько раз благодарил Сухомлинова за этого кандидата. Это и неудивительно, ибо Щербатов не любил идти вразрез с чьим-либо мнением и предпочитал лавировать и вести дипломатическую игру. Лошадь он, несомненно, любил, но не был истинным охотником и к интересам своего ведомства относился довольно равнодушно. Его упрекали в карьеризме, и не без оснований. Когда государь император назначил его министром внутренних дел, это вызвало общее недоумение, и многие были поражены, что князь согласился принять столь ответственный пост в то тяжелое время. Я слышал, что когда состоялось это назначение, то отец князя Щербатова прислал ему лаконичную телеграмму: «Не поздравляю». Если последнее верно, то это лишь доказывает, что старый князь был умнее своего сына.