Джон Норвич - История Сицилии

В восемнадцатом столетии, после Утрехтского мира, все пошло значительно живее. Семь лет господства Пьемонта, четырнадцать лет правления Австрии – а затем вернулись испанцы; но на сей раз это были испанские Бурбоны, которые все больше и больше «итальянизировались» с ходом времени и постепенно начали презирать и ненавидеть своих мадридских кузенов. Однако Сицилия продолжала оставаться на периферии, центр событий неумолимо смещался в Неаполь, и такое положение сохранялось, по большей части, следующие сто тридцать лет. Естественно, мы должны следовать ходу истории: неаполитанские короли были также королями Сицилии, а поныне привлекающая внимание история Нельсона и четы Гамильтонов – которую ни в коем случае нельзя не затронуть – началась в одном королевстве и завершилась в другом. В период наполеоновских войн Бурбонов на короткий срок сменил зять французского императора, довольно нелепый Иоахим Мюрат; затем Бурбоны вернулись еще на полвека, но Рисорджименто [2] Национально-освободительное движение за объединение Италии (1840-е – 1871-й год). – Примеч. ред . избавилось от них навсегда.

История Сицилии – как я неоднократно замечал – это печальная история, поскольку Сицилия – печальный остров. Гости прибывают сюда, в большинстве своем, на неделю или две, и вряд ли, думаю, фиксируют этот факт. Солнце светит, море отливает невероятной голубизной, достопримечательности вызывают удивление и восхищение. Если эти гости окажутся достаточно разумными, чтобы отправиться в Чефалу, они очутятся лицом к лицу с одним из самых грандиозных в мире произведений искусства [3] Если они сядут на паром через пролив в Реджо и возьмут такси до археологического музея Великой Греции, их ожидает еще одно чудо – великолепная пара греческих статуй (обнаженные воины), известные как «воины из Риаче». . Но печаль буквально разлита в воздухе, и каждый сицилиец это знает. Данная книга, помимо всего прочего, представляет собой попытку проанализировать причины сицилийской печали. Если попытка не удастся, это случится потому, что причины печали столь многочисленны и разнообразны, – а еще, быть может, потому, что я не сицилиец и для меня и подобных мне этот прекрасный остров всегда будет оставаться загадкой.

Сегодня мой восемьдесят пятый день рождения, и вполне может быть, что я больше никогда не вернусь на Сицилию. Таким образом, эта книга – своего рода прощание. Пускай остров наполнен печалью, однако он оделил меня немалой радостью и обеспечил начало – равно как, возможно, и завершение – моей литературной карьеры. Текста, который следует далее, явно недостаточно, чтобы выразить всю глубину моих чувств, но эти страницы писались с глубокой благодарностью и любовью.

Джон Джулиус Норвич

Лондон, сентябрь 2014 г.

«Мы стары, Шевалье, мы очень стары. Вот уж по крайней мере двадцать пять веков, как мы несем на своих плечах бремя великолепных и чуждых нам по духу цивилизаций, которые привнесены извне; ни одна из них не пошла от нашей завязи, ни одной из них мы не положили начала; мы люди такой же белой кожи, как и вы, Шевалье, такой же белой, как у королевы Англии, и все же вот уж две с половиной тысячи лет мы являемся колонией. Я говорю это не для того, чтоб жаловаться: это наша вина. Но все равно мы устали, мы опустошены…

– Такова жестокость пейзажа, такова суровость климата, таково постоянное напряжение, в котором здесь пребывает все, таковы даже памятники прошлого, великолепные, но непонятные нам потому, что они воздвигнуты чужими руками и окружают нас, как прекрасные немые призраки; и все эти правители, неизвестно откуда прибывшие и высадившиеся на наших берегах с мечом в руках: им сначала рабски служат, а вскоре начинают ненавидеть, но их никогда не понимают, их воплощением становятся лишь загадочные для нас произведения искусства да вполне конкретные сборщики налогов, которые затем расходуются не у нас, – все это образовало наш характер, который таким образом обусловлен роковыми внешними обстоятельствами, а не только пугающей островной отрешенностью наших душ» [4] Перевод Г. С. Брейтбурда. – Примеч. ред . .

«Сицилия – вот ключ ко всему», – говорил Гете. Это, прежде всего, крупнейший остров в Средиземном море. Также, как выяснилось на протяжении столетий, это самый несчастливый остров. Переходный этап между Европой и Африкой, ворота между Востоком и Западом, связующее звено между латинским и греческим мирами, одновременно твердыня, посредник и наблюдательный пункт, Сицилия сражалась и становилась оккупированной по очереди всеми великими державами, которые стремились веками установить свое господство на Средиземном море. Она принадлежала им всем – и тем не менее не являлась частью какого-либо государства в полном смысле этого слова; количество и разнообразие завоевателей, чьи нашествия и набеги препятствовали формированию сильной национальной идентичности, наделили остров поистине «калейдоскопическим» наследием, которое никогда не сможет полностью ассимилироваться. Даже сегодня, несмотря на красоту ландшафта, плодородие полей и вечное благословение климата, остров сохраняет некую атмосферу темной задумчивости – некую ауру горести, проявлениями которой могут считаться бедность, церковь, мафия и прочие популярные современные «стрелочники», но никто из них, безусловно, не является причиной этой горести. Перед нами печаль долгого и несчастливого опыта, упущенных возможностей и невыполненных обещаний – печаль красивой женщины, которую слишком часто предавали и в сердце которой больше нет места любви и браку. Финикийцы и греки, карфагеняне и римляне, готы и византийцы, арабы и норманны, немцы, испанцы и французы – все оставили свой след на Сицилии. Сегодня, полтора века спустя после вхождения в состав Италии, Сицилия, быть может, несчастна меньше, чем она привыкала быть многие столетия; но, пускай уже не «отрезанный ломоть», она по-прежнему кажется одинокой, вечно ищет свою идентичность – и вряд ли сможет когда-либо ее обрести.