Марина Могильнер - Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

Вполне возможно, что к 1725 году (времени смерти Петра) Россия достигла бы не меньших результатов в экономическом и политическом отношении и в результате постепенной эволюции в русле предшествующего периода (к тому же, куда меньшей ценой): три десятилетия — большой срок. В одном отношении, однако, достижение Петра I бесспорно: он сумел навязать новый образ России ее обитателям и, в значительной степени, соседям. Вместо полуосознанной роли самобытного царства, способного собрать немалое войско («пороховой империи»), он внедрил представление о России как современном централизованном государстве, построенном на новейших принципах политики и административной науки (то есть на абсолютизме и камерализме). Неважно, что реальность была далека от официальной риторики, а сами попытки создать «хорошо управляемое полицейское государство» внутренне противоречивы и малоэффективны — в этом отношении Петр лишь последовательно воплощал камералистский проект. Концептуальная революция политического воображения была основополагающим и самодостаточным элементом этого проекта; реальный рациональный и эффективный государственный аппарат был создан лишь в XIX веке — и на западе, и на востоке Европы.

Первоначально царствование Петра I отличалось, скорее, консерватизмом по сравнению с его предшественниками: дело в том, что самостоятельным правителем он стал довольно поздно. Вплоть до достижения им семнадцатилетия (когда иные из его предшественников уже активно проявляли себя на троне) правителем страны была его сводная сестра Софья. В результате обострения политического противостояния между придворными партиями в июле-августе 1689 г. происходит дворцовый переворот, регентшу Софью заключают в монастырь, освобождая место на вершине власти для Петра — но и после этого управление царством мало его интересует. До своей смерти в начале 1696 г. соправителем Петра оставался старший сводный брат, больной Иван Алексеевич. Реально же власть была в руках матери Петра Натальи Кирилловны и ее родственников из числа мелкопоместных провинциальных дворян, почти не затронутых камералистской культурой. Лишь после ее смерти (в начале 1694 г.) 22-летний Петр начинает заниматься государственными делами.

До этого все его интересы сводились к военным забавам и светским развлечениям по европейскому образцу — совершенно типичному времяпрепровождению европейских принцев эпохи абсолютизма (то есть камералистски оформленной абсолютной монархии). В своей подмосковной резиденции молодой Петр набрал два полка профессиональных солдат, с которыми проводил маневры и парады — в дальнейшем они станут основой гвардии Петра: Преображенский и Семеновский лейб-гвардейские полки. На близлежащих речках и озерах Петр пытался строить маломерные боевые суда.

Остальное время Петр старался проводить в соседней Немецкой слободе — подмосковном сеттльменте, в который заставили переселиться всех иностранцев по указу 1652 г. — в рамках реформ нового патриарха Никона. Местная колония «экспатов» (переселившихся на чужбину иностранцев) была разношерстным собранием довольно маргинальных типажей разных североевропейских стран. Юного Петра подкупала и привлекала царившая там свобода нравов (вероятно, куда большая, чем на родине этих людей), практичность, выражавшаяся в пренебрежении многими условностями, и прагматизм как наиболее очевидное проявление рациональности. Кроме того, именно в Немецкой слободе можно было найти специалистов в единственной интересующей его сфере: военном деле.

Таким образом, Петр достиг взрослого возраста (по меркам эпохи), не имея ни представления об управлении Московским царством и его нуждах, ни интереса к этому. Однако неправильно представлять его живущим в изоляции от окружающей социальной реальности и политики, сосредоточенным лишь на военных играх и пирушках: просто для него был актуальнее другой социальный и культурный контекст, который он воспринимал через призму непритязательного общества обитателей Немецкой слободы. Можно предположить, что особое влияние на формирование политического идеала юного Петра оказала Священная Римская империя германской нации (под властью династии Габсбургов) — причем увиденная иронично-завистливым взглядом выходцев из немецких лютеранских земель, составлявших большинство населения подмосковной слободы.

Так, построенная в 1686 г. при непосредственном участии четырнадцатилетнего Петра возле его загородной резиденции крепость (ставшая центром его военных игр) была названа им Прешбург — то есть Пресбург (современная Братислава), столица венгерского королевства в составе империи Габсбургов. В 1683 г., во время похода османов на Вену, город пал, но его замок так и не был захвачен, став символом непреступной крепости. В это же время Петр собирает кружок приближенных — русских и иностранцев — под названием «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший Собор». Как ясно уже из названия, кружок был создан для проведения разгульных пирушек, однако значение его было куда большим. «Собор» просуществовал фактически до конца жизни Петра, представляя пространство эмансипации от любых традиционных норм: речевых, религиозных, гендерных и т.п. Во многом он напоминал внутренний круг высших опричников при Иване Грозном — та же форма закрытого ордена, номенклатура церковных званий участников («дьяконы», «архидьяконы», «диаконисы» и т.п.), только вместо совместных убийств члены петровского ордена занимались совместным весельем. Примечательно, однако, что во главе «Собора» стояли две высшие фигуры: «князь-папа» и «князь-кесарь» (то есть император). В концентрированном (и потому искаженном) виде «Собор» служил моделью идеализированной Европы, олицетворяемой Римским Папой и императором Священной Римской империи, избираемым собранием имперских князей-выборщиков. Значение «соборных» шуточных отношений и иерархий выходило далеко за рамки пирушек: так, получивший шуточный титул «князя-кесаря» в «соборных» застольях Федор Ромодановский (1640−1717) перенес его в политическую реальность. Начиная с середины 1690-х гг. он фактически являлся главой правительства и одновременно возглавлял Преображенский приказ с функциями тайной полиции — при этом даже в официальных документах он именовался «князем-кесарем».