Владимир Шигин - Кораблекрушения Черноморского флота

– Качки таковой я никогда и вообразить не мог! Страх! Сущий страх!

Когда наконец подсчитали все вернувшиеся с моря суда, то оказалось, что не хватает двух – фрегата «Крым» и линейного корабля «Мария Магдалина». О «Крыме» никто никогда больше ничего не слышал. Фрегат навсегда сгинул в штормовом море вместе со всей командой. Гибель его так и осталась одной из вечных тайн моря, которые вряд ли когда-либо будут раскрыты.

Состояние, в котором Черноморский флот вернулся в Севастополь, было ужасным. Все без исключения корабли нуждались в многомесячном ремонте. Не высок был и дух избежавших гибели команд. Особенно удручающе на всех действовала бесследная пропажа в штормовом море фрегата и линейного корабля.

О «Марии Магдалине» не скоро, но вести все же пришли. Были они, однако, весьма безрадостны. Во время шторма линейный корабль, как и большинство других судов Севастопольской эскадры, потерял все мачты, а затем ветром был унесен прямо в Босфор. Когда же ветер немного стих, турки окружили дрейфовавшее у самого берега судно. Капитан «Марии Магдалины» англичанин Тиздель, понимая, что победой неизбежная схватка для него кончиться не может, драться был особо не намерен.

– Как потерпевший жесточайшее кораблекрушение я имею теперь полное право более не сопротивляться! Крушение оправдывает спуск флага всегда!

Желая сдаться, он собрал офицерский совет. И хотя офицеры, как один, высказались за бой, Тиздель все же спустил кормовой флаг.

Турки немедленно сняли команду, всех заковав в кандалы. Сам же корабль под радостные крики многотысячных толп зевак втащили в Босфор и поставили напротив султанского дворца как первый боевой трофей. Султан Селим таким подарком был доволен чрезвычайно.

– Вот, – говорил он своим приближенным. – Я еще и не начинал по-настоящему воевать, а гяуры уже сами плывут к нам, чтобы сдаться. Само море помогает нам, что же станет с неверными, когда они услышат гром моих пушек?

– О, великий из великих! – падали перед ним на колени вельможи. – Только ты способен потрясти основы вселенной и донести священное знамя пророка до крайних ее пределов! Надменная гордость московитов рассыплется в прах перед твоей поступью! Шторм, разметавший и побивший флот московитов, – есть великое предзнаменование твоей победы!

В тот день в Константинополе палили пушки, а нищим на Галате разбрасывали медные монеты и куски жареной баранины.

Когда известие о печальном исходе плавания эскадры Войновича доставили Потемкину, тот впал в крайнее отчаяние. Один-единственный шторм надолго вывел из строя весь корабельный флот России на Черном море, в один миг перечеркнув все планы князя.

Недоброжелатели позднее говорили, что Потемкин был столь удручен, что полагал войну уже проигранной и даже думал, как быстрее вывести войска и флот из Крыма, который не сегодня завтра все равно достанется туркам На самом деле заключать мир с турками и уступать им Крым Потемкин не собирался.

– Было у меня две руки, на море Черное положенных: эскадры Севастопольская да Лиманская! – изливал он душу своему другу и помощнику поэту Петрову. – Одну теперь море побило, и остался я нынче однорук! Не турки ударили, но Господь!

– Ничего, Григорий Александрович! – утешал его Петров. – Кто управляется при одном глазе, тому и с одною рукою совладать можно, была бы голова на плечах!

Посмеявшись шутке, светлейший несколько успокоился, а успокоившись, грохнул кулаком по столу:

– Я еще так султана за шальвары потрясу, что враз всех своих мамок забудет!

Русско-турецкая война еще только начиналась. Небывалый по силе шторм значительно ослабил Черноморский флот, надолго выведя его из строя в самый ответственный момент. Но русские моряки еще возьмут свое! Впереди еще будут не только Измаил, Фокшаны, Мачин и Рымник, но и морские победы при Керчи, Гаджибее и Калиакрии! Впереди еще будет слава и бессмертие Ушакова!

А что же сталось с плененным капитаном 2-го ранга Веревкиным и его товарищами? Спустя несколько дней после боя на столе у светлейшего лежал подробный мордвиновский отчет о произошедшем сражении и последовавшем крушении плавбатареи. Что же писал и кого обвинял в письме Николай Семенович Мордвинов? Контрадмирал называл виновными всех, кроме себя! Мордвинов писал так:

«Сколько я мог узнать, то неудача произошла оттого, что Ломбард, который был назначен со своею галерою, пошел на батарею, а галере приказал сняться с якоря и идти вслед; другая галера не скоро снялась с якоря и потеряла батарею из виду. Батарея же поторопилась идти одна и не соединенно с двумя галерами, как от меня было приказано».