Сергей Дмитриевский - Сталин [Предтеча национальной революции]

…Сталина тоже не любили в эмигрантской среде.

Революционеры эмиграции привыкли видеть в себе соль земли, естественных и единственных вождей будущей революции. Этот тупой и серый человек русского подполья, с которым неизвестно почему носился Ленин, был им непонятен, чужд, а порой и смешон. Они смотрели на него свысока — точно так же, как презрительно и свысока относились к России и ее народу. Что такое Россия? Отсталая страна. Народ варваров и рабов. Что такое Сталин и ему подобные? Скотинка революции, ее черная кость.

Задолго, задолго до революции начался спор меж аристократами движения и его черной костью. Спор решился много лет спустя, в огне и смраде революции. Решился не в пользу заграничных аристократов. Они заплатили по старым счетам кровью, сгниванием в тюрьмах, забытостью в тундрах Сибири, новой эмиграцией.

Но самое главное, что отталкивало Сталина от заграницы, было его отношение к Западу вообще; он ненавидел его всей силой своей примитивной натуры. Из учения Ленина, помимо идеи захвата власти и жесткой организации ее, он тверже всего усвоил то, что отвечало его собственным настроениям: теорию порабощения западным империалистическим капиталом колониальных и полуколониальных стран.

Сталин был грузин, сын Востока — и той его части, где поработителем выступала Россия. Вначале он думал, что все вопросы его собственной страны можно решить простым отделением от России. Вот почему, когда он обдумывал национальную программу партии, он всегда вставлял туда пункт о праве малых наций на отделение. Но потом он понял, что это не выход. Самостоятельно в построенном на праве сильного мире малые нации существовать не могут.

И выгоднее бороться с империализмом, будучи частью огромного целого, выгоднее бороться всей силой гигантского тела России…

— Россия, — говорил он, — сама полуколониальная страна. Ее капитализм и ее военно-феодальный Империализм — только приказчики капиталистического Запада. Главные поработители и подлинные хозяева мира, в том числе и России и Грузии, — здесь, на Западе.

Вот почему, когда он в тех столицах Европы, которые видел, проходил мимо величественных зданий банков, промышленных концернов, парламентов, его сердце сжималось гораздо более тяжелой ненавистью, чем при виде царских дворцов.

— Отсюда, — говорил он, — накидывается на Россию и связанные ею страны сеть колониального порабощения. Отсюда поддерживается царизм. Это — твердыни мирового империализма. Мир будет счастлив только тогда, когда мы разрушим их.

Он не знал языков. Не мог проникнуть поэтому в глубину западной жизни. Наблюдал только внешнюю сторону — и только для того, чтобы найти подтверждение уже сложившимся мыслям.

Он видел высокую технику, богатую материальную культуру. Он не восхищался, но деловито рассуждал:

— Это все мы должны, освободившись, усвоить. Должны догнать и перегнать их. Только тогда мы их победим.

«Их» — это значило: людей Запада. Он не отделял здесь угнетаемых от угнетателей. Для него Запад был подобен Древнему Риму в глазах варвара: паразитами, жившими за счет других народов, были не только богатые, но и пролетариат, особенно верхушка его.

Он видел, конечно, нищету. Она была не менее, если не более ужасна, чем в России. Но она не трогала его. Он был даже по-своему доволен. Он усмехался, проходя особенно узкими и особенно грязными переулками кварталов бедноты:

— Здесь мы найдем себе союзников!

К западным революционерам он относился скептически. О них он составлял себе представление по людям, с которыми ему изредка приходилось встречаться, о которых рассказывал ему Ленин: по чиновникам западных социалистических партий. Он не верил ни в них, ни в их дело.

— Революционеры? Наши союзники? Кто — эти тупые и самодовольные мещане? Глупости. Эти люди ничем не лучше наших меньшевиков. Эти люди — такие же враги, даже худшие, потому что они гораздо более умело ослабляют революционность масс. Посмотрите на их животы, загляните в их квартиры, посмотрите их банковские счета, вдумайтесь вообще в их дела, — и вы поймете, что они не меньше своих хозяев, западных капиталистов, заинтересованы в эксплуатации масс. Они, как и их властители, разжирели на крови колониальных народов и на эксплуатации собственных слоев нищеты. Нет, наши союзники придут не из чиновничьей верхушки социалистических партий, но из голодающих низов.

Если кто-нибудь из западных социалистов, обычно из молодых, начинал высказывать мысли, похожие на его собственные, и ему об этом говорили, Сталин не умилялся, но недоверчиво усмехался: