Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ - С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

В переписке с Бернштейном граф неоднократно возвращался к теме Балканских войн, то и дело высказывая свои суждения на этот счет [517].

Можно предположить, почему в обществе в качестве кандидата на дипломатический пост обсуждался именно Витте. При этом интересна перекличка внешнеполитических и экономических сюжетов: как видно, одним из оснований служила опытность бывшего министра в финансовых вопросах. Роль Витте при подписании мирного договора с Японией в 1905 году также была одной из причин того, что некоторые представители общества, рассуждая о необходимости перемены вектора в российской внешней политике, останавливали свой выбор на «Портсмутском герое». Кроме того, масштаб и разносторонность его личности, предшествующая репутация являлись не просто значимыми, но главными причинами неумолкавших разговоров публики о новом призыве реформатора к власти.

Следующим важным этапом в разговорах о Витте стал рубеж 1913–1914 годов. В одной из своих публицистических работ Г. Бернштейн, предваряя интервью с графом (1908 год), описывал его как опального вельможу, находящегося не у власти. Характеризуя же общее отношение к своему герою в российском обществе, журналист (книга вышла в 1913 году) признавал: «Повсеместно распространено чувство, что дни графа Витте еще не сочтены, что его призовут при первой чрезвычайной ситуации. Известный российский государственный деятель, говоря о Витте, заметил: “Выдающиеся умы, такие как Витте, не могут быть устранены надолго, особенно учитывая посредственность остальной бюрократии. Даже после падения они не утрачивают своей силы, и, конечно, он непременно снова возвысится”» [518].

Несмотря на то что Бернштейн поддерживал с графом близкие отношения, вряд ли эти слова были инициированы последним – скорее, журналист лишь признавал то, что было у всех на устах. Уместно привести еще одно свидетельство. В декабре 1913 года в петербургском высшем обществе и банковских кругах ходили слухи о скором возвращении Витте к власти. Уже упоминавшийся предприниматель А.Ф. Филиппов пребывал под впечатлением от сказанного графиней М.Э. Клейнмихель на завтраке у предпринимателя М.И. Терещенко: «Таких, как Витте, у нас в России немного, и, несомненно, будут вынуждены его позвать… его скоро позовут» [519].

В начале 1914 года Витте открыл кампанию против Коковцова, критикуя премьер-министра с трибуны Государственного совета [520]. Яростная полемика двух премьеров – отставного и действующего – вылилась и на страницы газет [521]. В своих расчетах на возможное возвращение к власти Витте опирался на главноуправляющего землеустройством и земледелием, А.В. Кривошеина. Тот также был заинтересован в отстранении Коковцова. Помимо Кривошеина, во временную коалицию с Витте входили князь В.П. Мещерский и Г.Е. Распутин (последний выступал борцом за народную трезвость). Заговорщики делали ставку и на нового управляющего Министерством финансов, П.Л. Барка, который был обязан Сергею Юльевичу своей стремительной карьерой в финансовом ведомстве [522]. В январе – феврале 1914 года в прессу стали проникать очередные слухи о скором возвращении Витте в «большую политику» [523], они циркулировали вплоть до мая [524]. Широкое распространение таких слухов отмечалось в донесениях агентов ДП, которые полагали, что неверно считать эту информацию полностью вымышленной:

Назначение Витте уже бы состоялось, если бы дворцовая партия не настаивала на назначении Щегловитова [министра юстиции. – Э.С. ]. Такие разговоры слышатся повсюду. ‹…› В редакции «Речи» этот слух рассказывали ЗА ВЕРНОЕ такому опытному в оценке «слухов» человеку, как пишущий эти строки. И, как пишущий эти строки ни настроен скептически по отношению ко всем подобным «слухам», надо сознаться, что на этот раз чувствуется как будто что-то имеющее подобие правды [525].

Комментируя в личной переписке публичные разговоры на свой счет, Витте заявлял, что эти сведения неверны и снова становиться министром он не собирается [526].

Однако те же слухи в полной мере нашли отражение в газетных откликах на смерть графа. Журналист Колышко, отзываясь на кончину своего сановного покровителя, написал для «Русского слова» фельетон; в нем приводились разговоры, невольным свидетелем которых, будучи на похоронах Витте, Колышко якобы оказался:

Я стоял у низкого катафалка с поверженным во прах большим человеком. ‹…› Под звуки погребального песнопения в ушах неотвязно повторялось: «Бедный, бедный большой ребенок!»… Сзади меня, точно в унисон, кто-то произнес: