Александр Нефедкин - Сарматы. Первая тяжелая конница степей

Ср.: Яценко 1998: 92.

Хазанов 1971: 62–63; Симоненко 1986: 10; 2015: 215–220; Сазонов, Спасовский, Сахтарьек, Тов 1995: 115; Кожухов 1999: 165–166; Simonenko 2001: 263–267; Кармов 2009: 15; Берлизов 2011: 99 (решетчатый тип).

Кубанский шлем: Горелик 1987: 122–124; двусоставный: Кожухов 1999: 163–165, 185, рис. 3; 186, рис. 4; Симоненко 2015: 205–213. Ср.: гладкие шлемы на антропоморфных стелах с Мангышлака сарматской эпохи, рубежа IV–III вв. до н. э. – II в. н. э. (Ольховский 2001: 41).

Фарн: Иштванович 1997: 119–122; Прокопенко 2015: 331–334; Симоненко 2015: 212; колонна: Gamber 1964: Abb. 8.1.2; Туаллагов 2001а: 196; Ак-Бурун: Виноградов, Горончаровский 2009: 96–98.

Симоненко 1986: 11; 2008: 279–280; 2010: 250; 2015: 324; Simonenko 2001: 294, 326; Белоусов 2010: 303. О малочисленности находок сарматского защитного вооружения также см.: Хазанов 1971: 59–62; Схатум 2001: 190; Кармов 2005: 144; 2005а: 106. В Среднем Закубанье из рассмотренных С. П. Кожуховым (1999: 175) 64 погребальных комплексов конца I – первой половины III вв. 15 % можно посчитать катафрактами, тогда как всадников без доспехов с мечами и кинжалами было в два раза больше. В Ленинахабальском могильнике 48 % погребений было с оружием, а из них 20 % воинов было в доспехах; в могилах у хутора Городского 58 % погребений имело оружие, из них 60 % с защитным снаряжением (Кожухов 1999: 174).

В этом плане интересно сопоставить: в середине XIII в. среди монгольской охраны французского посла францисканца Г. де Рубрука (50) лишь двое из двадцати (10 %) воинов имели доспехи. В якутском отряде восставшего против царской администрации Балтуги (1675 г.), состоящем примерно из 70 человек, вооруженных луками и копьями, лишь 7 имели доспехи-куяки (10 %) (ДАИ 1859. Т. 7. № 3: 27; ср.: 13, 16, 23). В 1678 г. в двухтысячном отряде «черных калмыков» (джунгаров) было 100 «пищальных стрельцов», 60 «пансырников» и 20 «куяшников» (ДАИ 1862. Т. 8. № 15–12: 42). Следовательно, доспех имели 4 % воинов. Михалон Литвин (1994: 66) отмечал, что в 1543 г. у крымских татар панцирем был снаряжен менее чем каждый двадцатый воин в войске (меньше 5 %). Во второй четверти XVII в. только самые богатые татары в Крыму носили кольчуги (Крымские татары. 1909: 91). В XVIII в., согласно запискам генерал-майора С. Б. Броневского (1830: 175), примерно каждый десятый среди казахов Средней Орды (Жуза) имел фитильное ружье, саблю, лук, секиру или доспех, основная же масса была вооружена заостренной на конце и обожженной пикой. В 1769 г., как утверждает П. С. Паллас (1773: 477–478), все вооруженные калмыки имели покупные кольчуги, цена которых колебалась от 6–8 до 50 лошадей.

Ср.: Ростовцев 1993: 94; Симоненко 2008: 276; 2010: 245–246; 2015: 323–324.

Хазанов 1971: 45; Мошкова 1989б: 184; 1989в: 197; Симоненко 1986: 6, 11. В позднесарматское время на Нижнем Дону лишь в 7 % могил находился комплекс вооружения (меч, книжнал, копье) (Белоусов 2010а: 21).

Simonenko 2001: 288–290, 326; Симоненко 2010: 245–246; 2015: 320; pro: Глебов 2007: 97–98.

Dio Cass., LXXI, 7, 5 (κουφότεροι); Amm., XVII, 13, 9; XXXI, 2, 21 (armorum levitate); ср.: Luc. Tox., 51; 54.

Каминский 1992: 16; 1993: 99; ср.: Хазанов 1971: 90; Кривошеев 2007: 70; Кармов 2005: 144; 2005а: 106; 2009: 23; Симоненко 2008: 272.

Каминский 1993: 90–91; Кривошеев 2007: 65–70.

Балабанова, Перерва 2007: 178–181; Балабанова 2014а: 18–20; Перерва 2016: 33–34.

Ср.: Elton 1996: 70.

Мерперт 1955: 159–160; ср.: Федоров 1988: 63–64; contra: Хазанов 1971: 90. Однако в позднесарматских могилах у погребенных обнаруживается мало ран от стрел, что свидетельствует о снижении значения лука и стрел у противников нижнедонских сарматов (Балабанова 2014а: 18).

Head 1992: 37; ср.: Boss 1994/95: 20.

Мелюкова 1964: 78; Горелик 1987: 125–127.

Сокольский 1955: 23; ср.: 16.

Simonenko 2001: 284; Симонеко 2008: 271; 2010: 147, 244; 2015: 222; Берлизов 2011: 100–101.

Perevalov, Lebedynsky 1998: 18; ср.: Блиев, Бзаров 2000: 89. В Тураевском могильнике на правом берегу Камы конца IV – первой половины VI в., принадлежащем к сарматскому кругу памятников, погребенные воины с кольчугами и сферическими шлемами были вооружены наряду с копьем, мечом, кинжалом и топором еще и деревянным щитом, покрытым красной киноварью. Наличие двусоставных удил говорит о том, что это были всадники (Генинг 1976: 61–107).

Нефёдкин 1995: 64–67; 2010: 200–206.

Ср.: Ростовцев 1914: 341.

Istvánovits, Kulcsár 2001: 161; 2003: 237.

Maenchen-Helfe 1973: 254.

Loyen 1960: 63, n. 44.