Александр Бадак - Всемирная история в 24 томах. Т.5. Становление государств Азии

Сановники знали, что войско у Фан-вана сильное, победить его трудно, и не решались отправиться навстречу опасности. Рассказывают, что в тот же день Паньгу исчез из дворца и никто не знал, куда он бежал. Искали несколько дней подряд, но не нашли никаких следов, и Гаосинь-ван был очень опечален.

Тем временем Паньгу, оставив дворец Гаосинь-вана, прямехонько отправился в военный лагерь Фан-вана. Увидев Фан-вана, он завилял хвостом и завертел головой. Фан-ван чрезвычайно обрадовался и, обратившись к своим сановникам, сказал:

— Боюсь, что Гаосинь-ван скоро погибнет. Даже его собака бросила его и побежала служить мне. Посмотрите, это принесет мне успех!

Фан-ван устроил большой пир по случаю счастливого предзнаменования. В этот вечер Фан-ван хватил лишнего, захмелел и заснул в своем шатре. Воспользовавшись этим, Паньгу подкрался к нему, вцепился ему зубами в горло, отгрыз голову и стремглав бросился обратно во дворец. Увидел Гаосинь-ван, как его любимый пес с головой в зубах вернулся во дворец, обрадовался безмерно и приказал дать псу побольше мелко нарубленного мяса. Но Паньгу только понюхал блюдо, отошел и с печальным видом улегся в углу комнаты. Паньгу перестал есть и все время лежал без движения. А когда Гаосинь-ван звал его, он не вставал на зов. Так продолжалось три дня.

Гаосинь-ван не знал, что и делать, и наконец спросил Паньгу:

— Пес, почему ты ничего не ешь и не подходишь ко мне, когда я зову тебя? Неужели ты думаешь получить в жены мою дочь и рассердился на меня за то, что я не сдержал своего обещания? Не в том дело, что я не хочу сдержать обещания, но ведь пес и в самом деле не может взять в жены человека.

Паньгу неожиданно сказал человечьим голосом:

— Не печалься об этом, князь, а только посади меня на семь дней и семь ночей под золотой колокол, и я смогу превратиться в человека.

Очень удивился князь, услышав такие слова, но исполнил эту просьбу и посадил его под золотой колокол, чтобы посмотреть, произойдет ли превращение.

Прошел день, второй, третий... Наступил шестой день. Добрая княжна, с нетерпением ожидавшая свадьбы, из опасения, что пес умрет от голода, тихонько приподняла колокол, чтобы посмотреть на Паньгу. Тело Паньгу уже превратилось в человеческое, и только голова все еще была собачьей, но превращение тотчас прекратилось и голова уже не могла стать человеческой. Паньгу выбежал из-под колокола, накинул на себя одежды, а княжна надела шапку в форме собачьей головы. Они стали мужем и женой. Потом Паньгу со своей женой ушел в Южные горы и поселился в пещере среди диких гор, где никогда не ступала нога человека.

Княжка сняла дорогие и красивые одежды, надела простое крестьянское платье, принялась безропотно трудиться, а Паньгу каждый день уходил на охоту. Так они жили в мире и счастье. Через несколько лет у них родились три сына и дочь. Однажды они, взяв детей, отправились во дворец навестить тестя и тещу. А так как у детей еще не было имен, то они попросили Гаосинь-вана дать им имена. Старшего сына после рождения положили на блюдо, и поэтому его назвали Пань — Блюдо, второго сына после рождения положили в корзину и назвали его Лань — Корзина. Младшему сыну никак не могли придумать подходящего имени. Вдруг небо разверзлось и загрохотал гром, поэтому его назвали Лэй — Гром. Когда дочь стала взрослой, ее выдали замуж за отважного воина, и она получила его фамилию — Чжун — Колокол. Впоследствии люди из этих четырех родов — Пань, Лань, Лэй и Чжун — переженились между собой и от сыновей и внуков возник народ, среди которого все почитали Паньгу как общего предка.

Это проявилось, в частности, в эпизоде с топором. В книге Чжоу Ю «Сказание о сотворении мира» («Кайпи яньи») написанной в конце XVI — начале XVII в., говорится: (Паньгу) вытянулся, толкая небо дальше ввысь, а землю вниз. Все же между небом и землей оставалась перемычка. Тогда он взял в левую руку долото, в правую — топор и принялся долбить долотом и рубить топором. И так как обладал он волшебной силой, то в конце концов сумел отделить небо от земли.

Итак, у Паньгу появляется не только топор, но и долото; следовательно, он овладевает двумя могучими орудиями труда. «Принялся долбить долотом и рубить топором» — в этом развитии мифа о Паньгу романтически и в то же время реалистически отражена великая мысль о том, что все на земле создано трудом.