Владимир Кузнечевский - Сталин. Феномен вождя - война с собственным народом, или Стремление осчастливить его любой ценой

Но, как выяснилось к вечеру того же дня, Гитлер отбросил прочь устаревшие постулаты военной теории и ввел в бой СРАЗУ и ВСЕ сосредоточенные на границе СССР военные силы, без предъявления ультиматума, без объявления войны и без связывания себя приграничными сражениями, а сразу на всю глубину прорыва.

В результате ни командиры Красной армии, ни политическое руководство страны психологически оказались не готовы к отпору. А коль не были готовы, не смогли и оказать достойное сопротивление.

Начальник штаба вермахта генерал Франц Гальдер к концу дня 22 июня 1941 года сделал такую запись в своем служебном дневнике: «Общая картина первого дня наступления такова: противник был захвачен немецким нападением врасплох. Тактически он не был развернут для обороны. Его войска в приграничной зоне находились в своих обычных местах расположения. Охрана границы в целом была плохой. Тактическая внезапность привела к тому, что вражеское сопротивление непосредственно на границе оказалось слабым и неупорядоченным, а потому нам удалось повсюду захватить мосты через приграничные реки, прорвать находившиеся вблизи границы позиции пограничной охраны (полевые укрепления)».

Гальдер был прав в своей хладнокровной констатации.

Смяв расположенные при границе, не приготовленные к отпору воинские части, немцы захватили оперативный простор и ввели в действие свои моторизованные соединения. Уже через 5 дней после начала военных действий, 28 июня, пал Минск. По немецким данным, под Минском попали в плен 288 тысяч советских солдат и офицеров, было захвачено 2585 танков.

16 июля пал Смоленск. Согласно германским документам, в немецкий плен под Смоленском попали 400 тысяч солдат и более 100 тысяч погибли в сражениях. Генерал Гальдер пишет в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России была выиграна за 14 дней» и спешит доложить о своих выводах Гитлеру.

19 августа немцы вошли в Новгород. По оценкам вермахта, к концу сентября Красная армия потеряла более двух с половиной миллионов солдат и офицеров, 18 тысяч танков, 22 тысячи орудий, 14 тысяч самолетов.

Между серединой сентября и серединой октября Красная армия потеряла еще около одного миллиона солдат, в том числе 673 тысячи попали в плен.

12 октября немецкие танки вошли в Калугу.

17 октября пал Калинин.

23 ноября немцы вошли в Клин и следом – в Солнечногорск.

27 ноября немцы вошли в дачный поселок Красная Поляна, что в 25 километрах от Москвы, а затем немецкий моторизованный разведбат промчался сквозь Химки и вышел на северо-западные пригороды Москвы в 15 километрах от Кремля. Но задержаться ему там не дали, частично уничтожили, а остатки батальона успели унести ноги.

2 декабря Гальдер запишет в своем дневнике: «Все! Русские истощились. У них нет более подкреплений».

Как пишет А. Уткин, «в горьких битвах 1941 года» наша армия потеряла 3,1 млн человек убитыми и 3,5 млн человек, попавших в плен [23].

Все так и было. Но было и другое, о чем не знал упоенный летними сражениями генерал Гальдер.

Именно в тот момент, когда он докладывал Гитлеру, что русскую кампанию можно считать выигранной, что основная масса готовых оперативно быть использованными частей русской армии полностью уничтожена и что у русских уже не осталось никаких резервов, он не знал, что в это самое время в военных лагерях в Иркутской области, в местечке Мальта, терпя муки голода, холода и военной муштры, военной премудростью овладевал сержант Дмитрий Кузнечевский, а в других таких военных лагерях по всему пространству Сибири еще тысячи и тысячи таких же, как он, призванных в армию в первые дни войны с зубовным скрежетом овладевали военным ремеслом.

Короткие письма моего отца из военных лагерей в течение июля – ноября 1941 года свидетельствовали, что эти простые сибирские мужики валились с ног от недосыпа, даже в коротком сне мечтая о пище, поскольку командование сознательно держало их впроголодь, для того чтобы они злее были и сами рвались на фронт, так как на фронте, внушали им, они будут больше спать и лучше питаться и им каждый день будут наливать наркомовские 100 граммов. И судя по тем весточкам, которые сержант Кузнечевский посылал и передавал в Бодайбо своей жене, мужики действительно рвались на фронт, потому что жизнь и военная муштра в военных лагерях казалась им невыносимой.

Но никто их на фронт не пустит. Только в конце ноября в обстановке глубокой секретности они, погруженные в воинские эшелоны, прибудут по железной дороге под Москву, а 5 декабря их пошлют наконец в бой.