Марк Блок - Короли-чудотворцы [очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии]

Документами, подтверждающими пребывание в Корбени Карла V, мы не располагаем, однако дошедшие до нас сведения о его маршруте дают основания предположить, что этот король все-таки побывал в Корбени; так, во всяком случае, считает г-н Делашеналь (Delachenal. Histoire de Charles V. 1916. Т. II. Р. 97).

Напротив, относительно Карла VI мы располагаем совершенно точными данными; см.: Petit Е. Sejours de Charles VI // Bullet. historique et philologique. 1893. P. 409; ср.: Douet d'Arcqu. Comptes de I'Hotel des rois de France au XIV et XV 6siecles (Soc. de 1'Hist. de France). P. 6, 64. To же касается и Карла VII, пребывание которого в Корбени подтверждается многочисленными свидетельствами; ср. выше, примеч. 565; Valid de Virimlle. Histoire de Charles VII. 1863. T. II. P. 102; Beaucourt. Histoire de Charles VII. 1882. T. II. P. 234. Наконец, точно так же обстоит дело и с Людовиком XI; см.: Louis XI. Lettres. Ed. Dupont (Soc. de 1'Hist. de France). T.XI. P. 4.

Пребывание в Корбени всех королей от Карла VIII до Франциска II подтверждается документальными свидетельствами, подчас совпадающими друг с другом. Я ограничусь здесь ссылкой на кн.: Godefroy. Ceremonial. T. I. P. 208, 234, 265, 293, 311; см. также о Людовике XII наст. изд., примеч. 568; о Генрихе II – примеч.646.

Документов, свидетельствующих о пребывании в Корбени Карла IX и Генриха III, я не обнаружил, но нет никаких оснований полагать, что эти государи нарушили древнюю традицию.

Очевидно, что Генрих IV – коронованный в Шартре – в Корбени после коронации не ездил. Удар Буржуа (Bourgeois. Apologie. Р. 62) пишет, что этот король совершил девятидневные молитвы святому Маркулю в замке Сен-Клу, перед тем как въехать в Париж; однако ни одного текста, который бы подтверждал это мнение, я не знаю, а дом Удар Буржуа, более всего озабоченный'прославлением своего святого, – информатор весьма ненадежный.

О Людовике XIII см.: Godefroy. Ceremonial. T. I. P. 417; нотариально заверенное свидетельство, подтверждающее, что король начал девятидневные молитвы (29 октября 1610 г.) см. в архиве аббатства Святого Ремигия (liasse 190, № 5).

О перенесении раки святого Маркуля в Реймс во время коронации Людовика XIV см. нотариальный акт от 17 июня 1654* г. (liasse 190, № 14): король не смог отправиться в Корбени «по причине неотложных дел, а равно из-за разрушения и запустения, в коем городок сей пребывал»; охранную грамоту от 3 июля 1654 г. (пожалованную 10 июля того же года) см.: Ibid. № 15 («в каковое место отправились бы мы, дабы совершить там подобающие молитвы, если бы не препятствовала сему нынешняя война»). Об опустошениях, произведенных в Корбени военными в 1642 и 1653 гг., см.: liasse 190, № 9, 13.

О таком же перенесении мощей при Людовике XV см.: Dieudonne H. La chasse de Saint Marcoul au sacre de Louis XV // Revue de Champagne. 1911. P. 84; см. также выше, примеч. 873.

О Людовике XVI см.: Leber. Les ceremonies du sacre. 1825. P. 447; ср. выше, примеч. 878.

В кн.: Du Tillet. Memoires etrecherches. In-4 0. Paris, 1578. P. 147 et suiv. – опубликован коронационный чин, которому якобы следовал Филипп-Август в 1179 г.; тот же текст повторен, но неточно, в кн.: Godefroy. Ceremonial. Т. I. Р. 1. Г-н Шрейер (H. Schreuer) вслед за многими другими учеными, в числе которых был и А. Люшер (Luchaire), отверг эту атрибуцию; напротив, г-н Бюхнер (Buchner) ее отстаивал (библиографию этого спора см.: Revue historique. Т. CVIII. Р. 136). В этом коронационном чине упомянуто и паломничество в Корбени (Du Tillet. P. 156; Godefroy. P. 11). Поэтому нам следовало бы непременно занять некую позицию в этом споре, если бы из издания Дю Тийе – искаженного в книге Годфруа, – не явствовало, что фраза, касающаяся паломничества, представляет собою просто-напросто вставку, сделанную самим Дю Тийе, который счел необходимым дополнить имевшийся у него текст рассуждением о возложении рук, в котором он ссылается на Филиппа Красивого, – ход, пожалуй, чересчур смелый, если учесть, что речь идет о тексте 1179 г.! Впрочем, это не единственное анахронистическое пополнение, внесенное добряком Дю Тийе в коронационный чин, о котором идет речь; там имеется также (р. 155) замечание, касающееся герцога Беррийского, сына Иоанна II. Точка зрения г-на Шрейера, отрицающего атрибуцию этого коронационного чина Филиппу-Августу, кажется мне абсолютно справедивой. Однако для того, чтобы высказать какое-либо положительное суждение о подлинной датировке этого текста, следовало бы иметь в руках нечто более существенное, чем переделанный перевод.

Добавления и исправления

I. Исконный республиканизм германских народов

С. 126 и след. – Быть может, меня упрекнут в том, что на этих страницах я не сказал ни слова о некогда знаменитой теории, согласно которой германцы искони были республиканцами. В самом деле, всем известно, что целая историческая школа, преимущественно немецкая, считала германскую королевскую власть установлением поздним, появившимся, во всяком случае у западных германцев, лишь после такого великого потрясения, как эпоха завоеваний. Рискуя быть обвиненным в пренебрежительном отношении к предшественникам, скажу, однако же, следующее: теория эта, в сущности, даже не заслуживает подробного опровержения. В тех случаях, когда ее сторонники пытаются опираться на тексты, а не просто пленяются соблазнительными миражами Просвещения или романтизма, они становятся жертвами двойного недоразумения, которым все и объясняется. Во-первых, эти защитники ретроспективного республиканизма некритически используют терминологию латинских авторов; когда те описывали германское общество, они использовали наименование тех, говоря о вождях крупных племен; предводителей же племенных объединений меньшего масштаба именовали principes; если мы будем переводить эти термины на французский или немецкий язык без Предварительных пояснений, получится просто-напросто бессмыслица: в терминах нынешней социологии и principes, и теges – не кто иные, как короли, иными словами, монархи, получающие власть по наследству. Я намеренно веду речь о наследственной власти, ибо именно с нею связано второе из упомянутых мною недоразумений. Из того бесспорного факта, что в провозглашении principes и даже reges играли большую роль выборы, эти авторы делают вывод, что и те и другие, но прежде всего principes, являлись чисто выборными магистратами и, если можно так сказать, президентами республики в миниатюре. Однако говорить так – значит забывать о том, что наряду с личной легитимностью существовала и легитимность родовая; если народ выбирает себе вождей исключительно из числа членов одного-единственного рода, которые передают свою мощь из поколения в поколение вместе с кровью, мы можем и должны говорить о наследственной власти; меж тем, на мой взгляд, обычное положение дел у древних германцев было именно таково. Да будет мне позволено просто отослать читателей к прекрасной главе из кн.: Brunner H. Konigtum und Fiirstentum // Brunner H. Deutsche Rechtsgeschichte. 2 еed. 1906. В. I. S. 164 – 175; ср. также: Grundzuge der deutschen Rechtsgeschichte. 7 еed. 1921. S. 14 – 15. Если же кто-то все-таки сочтет, что я уделил столь важной проблеме недостаточно внимания, то в свое оправдание я приведу мысль, высказанную недавно одним историком, по отношению к которому никто не заподозрит меня в чрезмерной снисходительности; я имею в виду г-на Альфонса Допша, который сказал: «Сегодня мы, пожалуй, едва ли можем сомневаться в том, что у германцев с самого начала имелись короли» (Wirtschaftliche und soziale Grundlagen der europaischen Kulturentwicklung. 1920. Т. II. S. 23).