Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

После Лиона Генрих III увез двор воевать с Дамвилем. Путешествие по бурным водам Роны не обошлось без происшествий: затонул корабль, на борту которого находились слуги и столовая посуда королевы Наваррской. В Нижнем Лангедоке исход боевых действий был неблагоприятным для королевских войск. Дело «недовольных» находило повсюду поддержку. В январе между католиками и протестантами был подписан договор о совместной защите, после чего Дамвиль решил взять инициативу в свои руки. Он одобрил действия Конде по набору наемников и послал к Франциску эмиссара с приглашением присоединиться к нему. В отношении же Генриха Наваррского никаких инструкций не было — признак того, сколь мало надежд на него возлагалось.

Из двух принцев первым принял решение именно этот недоносок Франциск. Сначала он поехал со двором в Шампань на коронацию своего брата Генриха III и на его бракосочетание с Луизой Лотарингской-Водемон. 15 сентября 1575 г. после возвращения в Париж он сбежал в карете одной знатной дамы. Скрытое соперничество между Генрихом и Франциском позволяет предположить, что Беарнец не был посвящен в тайну. Маргарита, возможно, помогла брату бежать, чтобы досадить мужу. Своей разгневанной теще, которая показала ему манифест Месье, Генрих небрежно ответил: «Я знаю, чего стоят эти заявления, я их наслушался в свое время, когда был с покойным адмиралом и гугенотами. Скоро мы услышим о Месье и о людях, которые его используют. Сначала он будет их господином, но постепенно они сделают из него слугу. Мне это хорошо известно».

Екатерина пустилась вслед за сыном, она догнала его и осыпала щедрыми обещаниями. Однако немецкие наемники уже начали переходить границу. Генрих Гиз, как когда-то его отец, был во всеоружии ради спасения родины, и разгромил наемников у Дормана. В ноябре в Шампиньи было заключено перемирие. Протестантский культ отныне разрешался во всех городах, занятых гугенотами, и кроме того, в двух городах каждой из провинций. Месье без единого выстрела получил в собственность ангулемские укрепленные города Ниор, Сомюр и Ла Шарите, Конде — Мезьер, ворота в Германию. Для монархии это была позорная капитуляция: страна раскололась, три официально признанные партии поделили территорию. Перепуганный Генрих III отказался отдать брату крепости: Месье тут же объявил, что пойдет на Париж с коалиционными войсками.

Именно этот момент выбрал Генрих Наваррский, чтобы вырваться из клетки. Мнения по поводу бегства разделились. Агриппа д'Обинье, шталмейстер Генриха, объяснял это внезапное решение угрызениями совести, которые он пробудил у своего государя. Раймон Риттер, изучив текст секретной депеши, посланной после бегства в марте 1576 г. графом де Грамоном королю, пришел к выводу, что бегство было спровоцировано самой королевой-матерью. Все возможно, и эта последняя версия находит свое подтверждение в свидетельствах современников. К примеру, в окружении принца Конде подозревали, что освободив главу семьи, Екатерина хотела помешать действиям Конде. Анализ документов, собранных Риттером, позволяет выдвинуть более нюансированную гипотезу. Екатерина знала, что Генрих рано или поздно убежит — она не могла засадить его в Бастилию. Видя, как меркнет звезда ее дочери Маргариты, она искала тех, кто мог бы завоевать доверие короля Наваррского, чтобы позже стать двойными агентами на случай, если тот все же убежит. Отсюда и контакты с Грамоном в то время, когда она была в Пуату, и эскадрон гасконцев, отданный под командование зятя, среди которых был Филибер де Гиш, сын графа де Грамона.

Король Наваррский в течение предыдущих месяцев имел много возможностей для побега. «Посредством расточаемых улыбок и лукавого ума, — пишет Вилленгомблен, — он обрел полную свободу, так что волен был ходить, куда ему заблагорассудится». Вероятно, его нерешительность была связана с той ролью, которую ему предстояло сыграть, так как первые места были уже заняты принцем Конде и Месье, и он рисковал оказаться на второстепенных ролях. Именно этим периодом колебаний и нерешительности следует датировать эпический рассказ Агриппы д'Обинье. Однажды вечером он сидел с камердинером Жаном д'Арманьяком у ложа своего господина, тот вздыхал, мучимый сомнениями. Агриппа обратился к нему тоном библейского пророка: «Государь, значит, вы все еще не изверились в Господе? Вы вздохами изливаете ему свою печаль из-за отсутствия друзей. У вас всего лишь слезы на глазах, а у врагов оружие в руках… Не устали ли вы прятаться за самого себя?..» И Генрих якобы взял себя в руки после этой апелляции к его совести.