Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

Сначала королева-мать и ее сын были поражены потоками крови. Противоречивые приказы, разосланные наместникам провинций, свидетельствуют об их растерянности. Смертоносное безумие продолжалось в провинциях несколько месяцев, но некоторые наместники и некоторые города не допустили массовых избиений. В своей официальной переписке король представляет резню то как неконтролируемое столкновение двух враждующих группировок, то как действия, необходимые для общественного блага. В конце концов он остановился на последней версии, и чтобы подтвердить существование гугенотского заговора, выбрал две искупительные жертвы — двух человек, спрятавшихся в английском посольстве, сеньора де Брикмо, одного из лучших военачальников Франции того времени, и Арно де Кавеня, члена парламента Тулузы. Они были осуждены, потом подвергнуты пытке и казнены в присутствии Карла IX и Генриха Наваррского.

Конде несколько дней сопротивлялся оказываемому на него давлению, он угрожал Карлу IX отомстить за невинные жертвы, и разъяренный король даже бросился на него с кинжалом. Их развели, и он, в конце концов, отрекся первым, тогда как Генрих оказывал более гибкое сопротивление — он попросил отсрочки, чтобы ознакомиться с догматами католицизма, которые, как всем было известно, он прекрасно знал. Его отречение состоялось 26 сентября, за три дня до капитула ордена святого Михаила, на котором он мог теперь присутствовать, как это было после предыдущего его отречения, еще при жизни отца. Увидев его у алтаря, Екатерина не смогла удержать довольную улыбку: наконец-то она восторжествовала над Жанной д'Альбре. Брак (но какой ценой!) вернул Генриха в лоно римской католической церкви. Правда, через несколько дней после резни, не будучи еще уверенной в настроениях зятя, королева-мать дала понять Маргарите что брак можно аннулировать, если он не был фактически осуществлен. На вопрос, доказал ли ей муж, что он настоящий мужчина, прекрасная лицемерка ответила, что «не понимает, о чем ее спрашивают». Поистине неожиданное заявление, но вполне вероятное в век, когда преподанная Макиавелли осмотрительность зачастую руководила поведением коронованных особ.

Итак, птичка попалась, теперь можно заставить ее петь. 3 октября, через неделю после возвращения в лоно католической церкви, теща заставила Генриха написать письмо папе. Это было крайнее унижение, которое могло опозорить его в глазах бывших товарищей по оружию. Григорий XIII публично одобрил Варфоломеевскую ночь, он даже распорядился отслужить благодарственный молебен. Молодой король Наваррский вынужден был унизиться до смиренных просьб принять его «в веру, в которой я был крещен, не упрекая меня в воспитании, полученном позже, так как ввиду моего младенческого возраста у меня не было ни здравого смысла, ни выбора». Это, несомненно, не его стиль, письмо явно продиктовано королевой-матерью.

16 октября его заставили подписать эдикт, предписывающий отменить в Беарне ордонансы его матери и установить там католицизм. В Беарн был назначен другой наместник, тоже отрекшийся от протестантства, Антуан де Граммон. Новообращенным предстояло испить до дна горькую чашу, то есть присоединиться к преследователям новой веры и идти с ними против своих друзей. 10 сентября Генрих сообщил мэру Ла Рошели, что приедет новый королевский наместник и главнокомандующий. Это был Бирон, сторонник умеренной политики, который смог бы найти компромисс. Но жители Ла Рошели отказались открыть ворота города представителю убийц своих единоверцев. Это был акт открытого неповиновения, и Екатерина решила послать королевскую армию, чтобы сломить сопротивление непокорных горожан.

Осада Ла Рошели 1572–1573 гг. была довольно странной авантюрой. Пожалуй, за всю историю религиозных войн военное положение не достигло такой степени двусмысленности. Это была не война «в кружевах», так как несчастные солдаты шли на смерть, как и всегда, а война хитроумных ловушек и секретных соглашений, когда противники находились не по разную сторону баррикад, а в самих штаб-квартирах. Екатерина беззастенчиво использовала верность слову и порядочность. Поскольку ларошельцы отказались принять Бирона, она послала им протестантского героя — Франсуа де Ла Ну, по прозвищу «Железная рука». Эту кличку он получил после того, как ему ампутировали раздробленную руку на глазах королевы Жанны. Его репутация рыцаря без страха и упрека была неоспоримой. С самых первых минут его пребывания в Ла Рошели жители обходились с Ла Ну, который, кстати, потерял руку при защите их города, с беспримерным высокомерием. «Его впустили в город, но с условием выбрать одно из трех требований: жить в Ла Рошели как частное лицо, принять командование гугенотскими войсками или уехать в Англию». Униженный герой принял второе предложение, которое ставило его в неловкое положение, так как он вынужден был нарушить приказ короля и руководить обороной Ла Рошели.