Жан-Пьер Баблон - Генрих IV

Король решил вырвать у него полное признание и простить. Маршал заставил себя ждать. Наконец утром 15 июня он прибыл. «Вы правильно сделали, что приехали, иначе я бы за вами послал», — сказал ему король и пригласил на прогулку, ведя беседу на пустячные темы, но сухим тоном, чтобы вынудить маршала признаться. Утро прошло безрезультатно. После обеда король снова пригласил Бирона прогуляться по дворцовому залу и остановился перед своей статуей в одеждах триумфатора: «Как вы думаете, кузен, что бы сказал испанский король, если бы увидел меня в таком виде?» — «Сир, — ответил тот, — он бы вас не испугался!» И когда возмущенный король посмотрел на него, он уточнил: «Я подразумеваю статую, а не вас, сир!» — «Пусть так, господин маршал», — сказал Генрих и провел его в свою спальню, а сам пригласил в кабинет своих советчиков, потом послал за Сюлли и сам допросил Бирона, но безуспешно. Затем король сказал ему, что желает его видеть на следующий день рано утром.

Утром 16 мая маршал появился во дворце. На этот раз король в открытую рассказал ему о своих подозрениях и умолял признаться во всем, но тот продолжал упорствовать. Сам того не зная, он подписал себе смертный приговор. «Прощайте, барон де Бирон», — отчаявшись в своих попытках, сказал король. Тут же подошел капитан гвардии Витри, арестовал его и препроводил в Бастилию. Одновременно был арестован граф Овернский, а герцогу Бульонскому удалось скрыться.

17 июня дело о государственной измене было передано на рассмотрение Парламента, чтобы короля не обвинили в личной мести маршалу. Двор пребывал в смятении. Ведь Бирон был одним из самых высокопоставленных лиц государства, обладал огромной клиентелой и пользовался большой популярностью. Доставленный в Парламент 27 июля, куда из солидарности с обвиняемым отказались явиться все пэры Франции без объяснений причин отсутствия, Бирон произнес длинную речь в свою защиту, доказывая, что если он и замышлял что-то плохое в пылу гнева, то не нанес никакого вреда и всю жизнь верно и доблестно служил королю. Однако государственная измена была доказана, и 29 июля его приговорили к смертной казни. Самые знатные вельможи бросились в ноги королю, моля о пощаде, но тот остался непреклонным. Единственный раз за все свое царствование он жаждал крови. Генрих хотел дать назидательный пример, как это сделала Елизавета, казнив Эссекса. Кроме того, вероломство маршала глубоко его ранило. 31 июля Бирон был обезглавлен во дворе Бастилии.

Проявление суровости Беарнца, безусловно, было бы более убедительным, если бы оно распространилось на всех виновных. Но признавшийся во всем граф Овернский даже не предстал перед судом и вышел из Бастилии 2 октября.

Год 1603-й нес на себе печать грустных событий 1602-го. После временного охлаждения король снова помирился с маркизой и в феврале узаконил их маленького сына. Соответственно ухудшились отношения с королевой. К тому же Генрих тяжело заболел. Избавившись от легочных осложнений, мучивших его с молодости вплоть до 1589 г., теперь он страдал многими болезнями. Он был подвержен хронической диарее, вызванной его непомерным аппетитом. Он злоупотреблял острыми блюдами, устрицами, дынями и другими сырыми овощами и фруктами, поглощал огромное количество пищи, как при настоящей булимии. Разрушались зубы, что приносило ему немалые мучения. Время от времени напоминал и о себе последствия венерических болезней, потом появились возрастные заболевания — камни в почках и длительные приступы подагры.

В 1603 г. его одолели все эти болезни разом. В замешательстве от ухудшения здоровья и от вынужденной неподвижности, он беспокоился о своем состоянии и думал, что умирает. В мае, прогуливаясь после ванны по тенистым аллеям Фонтенбло, он сильно простудился. Как и в 1598 г., началась лихорадка, воспаление уретры и сильнейшие колики. Известие о его болезни распространилось по всему королевству, и его сочли умирающим. На следующий день он почувствовал себя лучше, температура начала падать. 24 мая врачи созвали консилиум и предписали ему строгий режим, а именно — умерить аппетит, отказаться от охоты и женщин, так как соития в ближайшие три месяца могли стать для него фатальными.

Но как только король почувствовал себя лучше, он стал вести себя как ни в чем ни бывало. Исключительная крепость его организма позволила ему быстро восстановить силы. В конце июля он уже ездил верхом, охотился, в августе снова принялся объедаться. Что касается женщин, то его воздержание продлилось весьма недолго.