Александр Шевякин - 8 ступеней к разгрому советской державы

Остальная элита предала и СССР, и КПСС. И все последующее время — последние четыре месяца 1991 года больше уже формального существования СССР — подтверждает это. Не было адекватного сопротивления развалу: те, кто мог его еще оказать, оказались либо в тюрьме, либо в могиле. Если прежде мы еще могли наблюдать в руководящей элите страны такие группы: разобщенные патриоты, которых "вычислили" и "обслуживают" наблюдатели; болото, которое постепенно сходило с позиций нейтралитета в сторону врагов сохранения Союза; агенты влияния и активно помогающие им клановые образования, то теперь первой группы практически не существовало — ключевые фигуры были устранены.

Я полагаю, что историки и эксперты в дальнейшем будут еще и еще раз анализировать август 1991-го. По всей видимости, мы сейчас не сможем сказать, как это все задумывалось, как проводилось, что получилось и что не получилось. Здесь еще много загадочных моментов и для западных аналитиков — да, да, они и сами еще до конца не знают, каких еще успехов, скрытых благодаря эффекту самоорганизации, они добились: "Я думаю, что анализ "путча" еще предстоит: какую роль здесь сыграли секретные службы Запада и другие силы. Но здесь перепутались интересы Запада и Советского Союза, взаимоотношения многих сил, и не следует сбрасывать со счетов то, что участники этого переворота все-таки рассчитывали остановить сползание страны к катастрофе. Этот элемент тоже был. Но все было сделано глупо, нелепо, как будто бы заранее было нужно, чтобы "путч" провалился. И я уверен в том, что именно на это и рассчитывали, чтобы предотвратить настоящий путч. Как, например, пожарники для тушения пожара устраивают встречный пожар. Это — провокация. Доминирующую роль во всем этом сложном сцеплении событий сыграла, по-видимому, провокация, чтобы победить настоящий переворот, который остановил бы движение страны к катастрофе. И это было возможно!" [23. С.38–39].

В аналитической подготовке и разработке документов выделяются две группы, одна из которых была создана непосредственно при первом лице: "В 1991 году (…) чрезвычайные меры стали острейшей необходимостью для обеспечения подъема производства, строительства и структурной перестройки.

Их разработка велась тремя группами специалистов под общим контролем и руководством Горбачева. Одну из этих групп возглавлял А. Тизяков, будущий член ГКЧП, другую — А. Милюков, тогда и сейчас верный советник вождей, президентов, спикеров, третью — В. Величко, первый заместитель премьер-министра" [48. С.81].

Вторая группа от КГБ СССР. Ее условно можно назвать по имени ее главных участников Жижина-Егорова: "9 декабря (…) Крючков вызвал к себе генерал-майора КГБ Вячеслава Жижина — заместителя начальника Первого Главного Управления (разведка), в прошлом — начальника секретариата Председателя и полковника КГБ Алексея Егорова.

Крючков дал задание Жижину и Егорову (со ссылкой, между прочим, на поручение М. С. Горбачева) подготовить записку о первоочередных мерах "по стабилизации" обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения.

Такая записка была ему представлена. А вместе с ней — проект указа Президента М. С. Горбачева и постановление Верховного Совета СССР о введении в стране чрезвычайного положения. По словам Егорова, одновременно с этим по поручению Горбачева некими другими товарищами готовились и документы о введении прямого президентского правления в Литве" [1. С.247–248].

"5 августа Крючков снова позвал к себе своего зама Грушко и уже знакомых нам Егорова и Жижина. Там же Павел Грачев (…). На том совещании Крючков поручил подготовить еще одну, но уже более подробную аналитическую записку на предмет введения в стране чрезвычайного положения. Работу, — объяснил Председатель КГБ, — следует вести конспиративно. А посему Грачев, Егоров и Жижин отправились писать документ на оперативную дачу Второго Главного Управления (контрразведка), расположенную неподалеку от деревни Машкино, по дороге на Ленинград. Написали. И предупредили Крючкова (…), что введение чрезвычайного положения может вызвать негативную реакцию среди некоторой части населения" [1. С.255].

Помощник начальника Второго Главного Управления (контрразведка) КГБ СССР полковник Егоров Алексей Георгиевич: "Впервые к разработке проблемы чрезвычайного положения в стране я был привлечен в декабре 1990 г. (т. 7, л. д. 7 — здесь и в дальнейшем ссылка на уголовное дело "ГКЧП". — А. Ш. ). Примерно 15–16 августа (…) Крючков на этот раз поручил нам подготовить документ о первоочередных мерах экономического, социально-политического и правового характера, которые следует реализовать в условиях чрезвычайного положения (т. 7, л. д. 10) (…) Крючков достал из своей папки тот проект документа, который я и Жижин готовили перед встречей и, обращаясь к участникам, предложил ознакомиться с мерами, которые необходимо осуществить, вводя чрезвычайное положение. Хочу отметить, что на этой встрече документ еще не обрел название: "Постановление № 1 ГКЧП". В тот момент мы его условно называли документом о неотложных мерах по стабилизации экономической и политической обстановки в стране", (т. 7, л. д. 12) " [48. С.81]. Итак, документы группы Жижина-Егорова легли затем в документы ГКЧП, ныне каждый может с ними ознакомиться и сравнить с предпутчевским документом ЦРУ. Интеллектуальная пропасть налицо.