Но этого сталинское руководство не хотело допустить любой ценой, поэтому оно запретило публикацию этого документа. Не нашлось ни одной типографии, готовой напечатать его. Преображенский и Серебряков, однако, смогли организовать типографию. За это они вместе с другими участниками сразу же были исключены из партии, некоторые из них также были арестованы. Бухарин в этом отношении утверждал, что оппозиция публикацией и распространением документа нарушила не только «партийную законность», но и «советскую законность» и этим заслужила наказание. Так хотели оправдать и узаконить аресты и приговоры. Инициаторы этой публикации были обвинены в сознательном сотрудничестве с буржуазными и «контрреволюционными» силами, и фигурировал даже некий «белогвардейский офицер» бывшей врангелевской армии.
Как выяснилось, это была провокация, поскольку этот бывший офицер был агентом ОГПУ. В оппозицию был внедрён шпион для слежки за ней. Когда провокация была разоблачена, Сталин открыто одобрил такие действия и цинично сказал, что это хорошо, раз бывший белогвардейский офицер теперь помогает разоблачать контрреволюционные силы в партии.
В таких условиях совершенно понятно, почему оппозиция для своего документа, оставшегося по большей части неизвестным, получила лишь примерно 6 000 подписей. Троцкий и Зиновьев 23 октября 1927 года были также исключены из Центрального Комитета. Каждый, кто осмеливался выступить за взгляды оппозиции, должен был теперь рассчитывать на большие неприятности и репрессии. В обстановке идеологического террора и угрозы репрессий такой результат был предопределён заранее, тем более, что большинство членов партии — даже по свидетельству самого Сталина — было теоретически необразованно и к тому времени воспитано в вере в вышестоящее начальство, и потому, естественно, последовало за «партийной линией». В своё время считалось преувеличением, когда Троцкий в своей речи перед объединённым пленумом ЦК и ЦКК сказал, что за такими репрессиями скоро последуют ещё более суровые меры. Он считал возможными даже казни.
Это не было его выдумкой, так как искусственно созданное враждебное отношение к оппозиции на многих собраниях уже приводило к тому, что такие требования высказывались в полный голос. Тогда Сталин выступил против и заявил, что он и раньше был против политики «отсечения партийных руководителей», что он поэтому как раньше выступал против исключения Троцкого, Зиновьева и Каменева из Политбюро, так и сейчас отвергает преувеличенные требования.
Действительно, Сталин, когда он сам мог разделить такую судьбу, несколько раз высказывался в этом духе. Например, он писал в письме в 1925 году во время кампании против «троцкизма»:
«Я решительно против вышибательской политики в отношении всех инакомыслящих товарищей. Я против такой политики не потому, что жалею инакомыслящих, а потому, что такая политика родит в партии режим запугивания, режим застращивания, режим, убивающий дух самокритики и инициативы» [86] И. В. Сталин. Письмо т. Ме–рту. Сочинения, т. 7, стр. 44.
.
В этом он вне всякого сомнения был прав, но у него никогда нельзя было сказать, что́ из его взглядов было тактическим поведением, а что́ — настоящим убеждением. Лицемерил он или нет, в любом случае теперь он отказался от этого мудрого отношения. Он оправдал это тем, что руководство оппозиции к тому времени изменилось, и что поэтому вопрос об исключении из ЦК теперь должен быть решён. Так как его заявление вызвало громкий протест на заседании ЦК и ему напомнили его прежнее терпимое отношение к оппозиции, Сталин сказал, что он, видимо, раньше был слишком мягок и в этом ошибался.
Можно считать этот протест спонтанным действием, но поскольку, скорее всего, ни один член ЦК не осмелился бы публично оппонировать Сталину, более походит на правду предположение, что речь шла о запланированном сценарии. Сталин любил роль «умеренного», который лишь из-за мнения партии вынужден идти на более суровые меры.
Троцкий, Зиновьев, Каменев и остальные ведущие члены оппозиции (Раковский, Радек и Смилга) — если они не уступили под давлением и не отказались письменно от своих «неверных антипартийных взглядов» — были исключены и, вполне в духе царизма, высланы из Москвы и Ленинграда в дальние регионы Сибири или Казахстана, чтобы держать их вдали от политической жизни.
Троцкий после своего исключения из партии был выслан в Алма-Ату в Казахстане, где он должен был жить в чрезвычайно трудных условиях, но не прекратил борьбы за свои убеждения. Поскольку он поддерживал оживлённую переписку со своими единомышленниками и поскольку ссылка отнюдь не уничтожила его влияние, Сталин в 1929 году решил изгнать его из Советского Союза и выслать в Турцию. Там Троцкий жил на островке Принкипо в Мраморном море, однако не в изоляции, так как ему удалось сохранить многие связи и даже издавать «Бюллетень оппозиции». В 1927 году Сталин ещё не мог приказать арестовать Троцкого или даже убить его, поскольку его ещё высоко уважали в партии и стране. Но Сталин считал, что Троцкий быстро потеряет своё влияние в Советском Союзе и в международном рабочем движении, если распространить лживое утверждение, что тот стал врагом социализма и агентом буржуазии.
Читать дальше