Марк Курлански - Гавана. Столица парадоксов

Тот бабалаво жил вместе со своей женой в одном из тех трех- и четырехэтажных зданий, вид которых наводил на мысль: следующим ураганом их обязательно сдует. И действительно, еще в 1970 году государственный инспектор приходил и говорил жильцам, что их дом ненадежен, признан негодным, и им надо перебраться в здание поновее. Но люди так и не переехали, а дом так и стоял. Когда я поднимался по крутой, узкой, облицованной плиткой лестнице, трудно было не думать о тех двадцати годах, в течение которых жильцы ждут нового здания. Еще я обратил внимание, что, как и в большинстве гаванских квартир, высота здешних потолков больше семи метров, что хорошо для охлаждения горячего воздуха, но опасно для тех, кто под ними живет, поскольку куски отваливающейся штукатурки проходят долгий путь, прежде чем достигают пола.

Но этот бабалаво получал от государства определенные привилегии. Как и другим лидерам африканских религий, ему разрешали вести свое дело: проводить церемонии и давать советы за деньги.

В 1989 году одним жарким летним днем мы сели в «шеви» 41-го года, принадлежащий его беззубому другу. Владение одной из таких конфискованных американских машин обычно означало, что ты в фаворе у властей, но «шеви» 41-го года — не самое то же самое, что «бьюик» 58-го. Это был настоящий кафетеро , кашляющий и булькающий, с ручной коробкой, в которой было лишь две передние передачи.

Мы направлялись на ферму — к счастью, она находилась в Гаване, а я не сомневался, что этому «шеви» за город не выехать. То была особая ферма, она поставляла жертвенных животных для бабалаво. «Без жертвы ничего не получится», — сказал мне этот бабалаво, и я понимал, что он говорит не о той жертве, которую продолжала требовать революция.

Совершить ритуальное убийство непросто. Скрутить маленькую коричневую головку голубке, возможно, легко, но лишить жизни цыпленка уже труднее, а чтобы зарубить козла, требуется отточенная техника. Наша цель, городская ферма на маленьком заднем дворе, предлагала цыплят, голубей, козлов и даже черепах — Чанго любит черепах. Я обрадовался, не увидев собак. Оггун любит собак, и в Нигерии их жертвуют, но и Оггун должен понимать, что какими бы африканцами ни были эти гаванцы, собак они обожают. Тем не менее, сказал мне бабалаво, на Кубе бывали «крайние случаи».

Владелец фермы, высокий мужчина с длинными белыми шелковистыми волосами и добродушным лицом, сказал, что этот бизнес принадлежит его семье уже семьдесят лет. Когда я спросил его, скрывает ли он свое дело или власти дали ему разрешение, он двусмысленно пожал плечами.

Никогда не знаешь, что встретишь в Гаване.

В Гаване, честно говоря, тот еще бардак. Тротуары растрескавшиеся и разбитые, как и большинство улиц. Стены чернеют от избытка солнечного света, белеют от избытка соленого воздуха и рыжеют, словно ржавчина, в тех местах, где металла нет в помине. Кроме того, повсюду плесень, грибок и другие организмы, что процветают в теплой тропической сырости и бывают самых разных цветов. Если где-то есть дерево, то его проели термиты, прогрызающие дыры на первый взгляд без всякой системы и оставляющие после себя кучки опилок. Здания на мощных, но проседающих колоннах, продавленные крыши, покрытые пятнами горгульи, растрескавшиеся и почерневшие каменные орнаменты — Гавана выглядит словно остатки древней цивилизации, нуждающейся в командах археологов, которые будут прочесывать эти камни и искать, что там сохранилось.

Элегантные изогнутые лестницы остались без перил. Некоторые из них висят под странными углами, и кажется, что они упадут со дня на день. Здания регулярно признают непригодными для жизни — по словам властей, ежегодно этот приговор выносится 14 тысячам домов. Иногда, несмотря ни на что, в них живут сквоттеры. Тут есть дома без лестниц, без крыш, без стен. По оценкам чиновников, 20 % населения живет в домах, признанных «опасными». Эта реальность отражена в литературе — большинство художественных книг современной Гаваны рассказывают о людях, живущих в заброшенных зданиях или как-то ими пользующихся.

Город теряет дома каждый день. Гаванцы ищут способы применения всему, что сохранилось. Некоторые здания рухнули, остались только фасады. Вместо того чтобы их уничтожить, гаванцы думают, как их использовать — например, ресторан «Ла-Импрента» расположился среди развалин. Есть несколько бригад, специализирующихся на разрушении зданий, есть проекты сносов. В центре Реглы находится изысканный фасад театра XIX века. Театра уже нет, но фасад ждет, когда кто-то что-нибудь за ним построит.