— Узники лагеря Маутхаузен, а среди них немало и советских людей, с нетерпением ждут своих освободителей — воинов Красной Армии, — такими словами обычно заканчивали свои беседы политработники.
Становились суровыми лица солдат, твердели пальцы, сжимавшие ствол автомата. Один из ветеранов дивизии, обращаясь к начальнику политотдела, сказал:
— А що ж мы тут топчемся, товарищ гвардии полковник? Що ж командование соби маракуе? Разве ж можно людей на растерзание оставлять? Рвануть бы уперед скорее…
И мы рванули…
Утро 8 мая было хмурым, облачным, накрапывал дождь. Тысячи артиллерийских орудий ударили по гитлеровским позициям. Минуты через две после начала артподготовки у меня на НП раздался звонок, докладывал Могилевцев:
— Товарищ Первый! После первых же разрывов наших снарядов противник бросил траншеи и побежал!
То же самое, что и Могилевцев, сообщили другие командиры полков и артиллерийские наблюдатели.
Из данных разведки, из опроса пленных мы знали о дезорганизации, о развале вражеского тыла, зажатого между нашими и американскими войсками, но чтобы при первых же выстрелах враг бежал — такого еще не случалось. Значит, близок конец, и наступит он, если не сегодня, так завтра…
Огонь артиллерии был немедленно перенесен в глубину вражеской обороны, и гвардейцы дивизии во взаимодействии с другими частями и соединениями устремились вперед. Такого стремительного продвижения я не помню за всю войну. Будто мощный стальной вал неудержимо мчался на запад, сокрушая все на своем пути. Не дожидаясь, пока саперы наведут взорванные переправы, разминируют дороги, пехотинцы, артиллеристы, танкисты сами находили броды, переправлялись через реки вплавь или по мосткам, наскоро сколоченным из досок, сами проделывали проходы в минных полях. Вперед рвались гвардейцы, отстоявшие Москву и Сталинград, форсировавшие Днепр, Днестр и Дунай, окружившие немцев под Корсунь-Шевченковским и под Яссами, взявшие штурмом Секешфехервар и Вену… Вперед рвались освободители Европы.
Ломая сопротивление отдельных разрозненных групп противника, захватывая богатые трофеи, к вечеру части дивизии находились уже в сорока пяти километрах от исходного рубежа наступления. Сто пятьдесят населенных пунктов было взято нами за один день.
Я нагнал передовые отряды дивизии под городом Мельк. Он стоял за рекой, и с той стороны, из домов, гитлеровцы вели сильный огонь из орудий и пулеметов. Штурмовой отряд, сформированный из дивизиона самоходных орудий, двух рот автоматчиков и саперного подразделения, готовился к штурму города. Возглавлял отряд Герой Советского Союза майор Пупков.
Мост через реку фашисты успели взорвать, брода поблизости не оказалось. Переправляться под интенсивным огнем — значило обречь на смерть десятки, а возможно, и сотни солдат. А ведь скоро победа… И как всем хотелось дожить до нее! Пупков приказал артиллеристам и самоходчикам уничтожить огневые точки. После двадцатиминутного артиллерийского обстрела огонь гитлеровцев утих — и отряд форсировал реку. Мельк был очищен от противника за полчаса, и гвардейцы устремились дальше. Через реку саперы быстро навели переправу. По ней двинулись танки и самоходки. Тысячи вражеских солдат и офицеров разбегались по окрестным полям и лесам.
Отряд Пупкова продвинулся еще километров на десять и в местечке Хлаберт встретился с передовыми подразделениями американских войск.
Поздно ночью я приехал в небольшую австрийскую деревню, где находился штаб дивизии и мой КП. Адъютант проводил меня в дом рядом со штабом, где мне была отведена квартира. Я с ног валился от усталости, хотелось поспать хотя бы часок. Но не успел освободиться от амуниции, как в комнату ворвался Василий Зиновьевич Бисярин.
— Иван Никонович! Дорогой! Война закончена! Только что приняли радиограмму. В Берлине подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии! Победа! Побе-да-а!
Таким я Бисярииа никогда не видел. Глаза по-мальчишески восторженно сияли, в них блестели слезы. Мы обнялись. В памяти моей возникла вдруг картина: пальмовая аллея санатория на берегу Черного моря, дежурная сестра, прижавшая к щекам ладони, слезы, текущие по ее лицу… Это произошло почти четыре года назад, 22 июня 1941 года…
— Победа!.. Победа!.. — донеслись с улицы крики, и ночную тишину раскололи близкие автоматные очереди, хлопки пистолетных выстрелов.
Мы выбежали из дома. Солдаты охраны, офицеры штаба стреляли в воздух — давали салют в честь Победы. Мы тоже сделали по нескольку выстрелов из пистолетов.
Читать дальше