— Какой давности сведения? — спросил Козак, не отрывая глаз от схемы.
— Сегодняшней давности, товарищ гвардии генерал-майор, — выпалил Кустов и добавил будничным тоном: — Мы стараемся ежедневно обновлять данные, чтобы быть в курсе замыслов противника.
— Отлично. Полагаю, эти данные нам пригодятся. Встреча с противником не за горами.
— Когда, товарищ гвардии генерал-майор, если не секрет? — решился задать вопрос Кустов.
— Сразу, как только южнее Балатона немцы перейдут к обороне. Судя по всему, это произойдет через два-три дня. У вас, Иван Никонович, полагаю, имеются наметки плана по прорыву обороны противника? — обратился ко мне генерал Козак.
— Так точно.
— Все, кроме командира дивизии и начальника политотдела, могут быть свободны.
Когда мы остались втроем, Козак весело сказал:
— За таким начальником разведки вы как за каменной стеной.
— Что верно, то верно, — отозвался я и начал докладывать наметки плана операции.
Наступление началось через два дня — 16 марта. А часа за два до начала, около полудня, у меня на НП появился майор Данько. Вытянулся по стойке «смирно», как-то необычно медленно поднял правую руку к козырьку:
— Товарищ командир дивизии! Разрешите обратиться к вам, как к старшему по инстанции, поскольку от командира полка я на это разрешение получил.
Я был очень занят: уточнял порядок движения полков, график огня в связи с новыми сведениями, полученными разведкой, — но отказать такому заслуженному комбату, как Данько, я не мог.
— Слушаю вас, майор.
— Товарищ командир дивизии! Прошу вас властью старшего начальника отменить решение командира полка подполковника Грозова насчет меня.
Вглядевшись в красивое лицо Данько, я заметил, что оно бледно, а лоб покрыт капельками пота.
— Опустите руку, — сказал я, поскольку Данько все еще продолжал держать ее у козырька.
Когда майор выполнил мою просьбу, я заметил, что правая рука его от запястья до локтя подозрительно толста.
— Давно из госпиталя?
— Час назад.
— Какое же решение относительно вас принял подполковник Грозов?
— Я прибыл после излечения из госпиталя, доложил об этом командиру полка и попросил разрешения принять свой второй батальон. Он не разрешил.
— Мотивы? — спросил я, поглядывая на его руку, которую он теперь старался спрятать за спину.
— Командир полка считает, что я недостаточно здоров, хотя, как мне известно, — Данько саркастически улыбнулся, — медицинского института и даже фельдшерских курсов он не кончал.
Я решил проявить терпимость.
— И я, товарищ майор, не кончал ни медицинского института, ни фельдшерских курсов, однако вижу, что на правой руке у вас гипс. А командиру батальона, сами знаете, случается и ползать, и стрелять, и действовать в рукопашной…
— Стреляю я, товарищ командир дивизии, с обеих рук навскидку, у меня оба глаза ведущие, выбиваю сорок пять из пятидесяти, хоть из пистолета, хоть из автомата… Да и рука действует. — Данько вытянул вперед раненую руку и несколько раз довольно энергично сжал пальцы в кулак, хотя было видно, что это стоило ему больших усилий. — И ползать рука не помешает, — продолжал он. — А главное, товарищ командир дивизии, Иван Никонович, видели бы вы, как меня солдаты встретили. Я ведь сперва в батальон зашел… Сержант Третьяков обнимать кинулся… Я сам чуть не заплакал, ей-богу… Солдаты обступили, руки жмут, качать было хотели… Галдят дьяволы: «В самый раз угодили, товарищ комбат, с вами мы эту фрицевскую оборону раскидаем к чертям собачьим!..» Как я их могу в такую минуту оставить?
Вот ведь хитрец… Ну что с ним поделаешь? Конечно, солдаты за ним — в огонь и в воду. Шесть орденов на груди, Золотая Звезда Героя, гвардеец что надо. С другой стороны, отменить решение командира полка — тоже не лучший выход.
— Сколько вам лет, Данько?
— Двадцать восемь.
На год меньше, чем мне было на Хасане. И понимал я его очень хорошо. И разделял его желание — вместе со своими солдатами идти в наступление…
— До атаки два часа. Успеете принять батальон, познакомиться со всеми данными?
Данько засиял, а ведь под пули и снаряды идти…
— Так точно, успею, товарищ командир дивизии!
Я позвонил Грозову.
— Слушай, Михаил Трофимович, можешь ты удовлетворить одну мою личную просьбу?
— Позволить Данько принять батальон?
Вот ведь змей, сразу догадался.
— Да. По-моему, предстоящее дело от этого выиграет.
— У него же рука в лубке, Иван Никонович. Не бережем мы офицерские кадры…
Читать дальше