Петр Мультатули - Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года

Весной 1916 г. председатель Совета министров Б. В. Штюрмер предложил Государю "ныне же объявить России и Европе о состоявшемся договоре с нашими союзниками, Францией и Англией, об уступке России Константинополя, проливов и береговых полос. Впечатление, которое произведёт в России осуществление исторических заветов, будет огромное. Известие это может быть изложено в виде Правительственного сообщения". Николай II "осведомился относительно способов возможного выполнения оглашения уступки нам Константинополя и проливов. Я имел случай обменяться мнением с послами великобританским и французским, которые не встречают к сему препятствий" 26.

После выдающихся побед русской армии на Кавказском фронте, взятия Эрзерума и Трапезунда, между Россией, Англией и Францией весной 1916 г. было достигнуто соглашение о разделе Азиатской Турции. В обмен на признание Россией создания независимого арабского государства под эгидой Англии и Франции, последние признали за ней территории, о чём британское правительство известило русского посла в Лондоне графа А. К. Бенкендорфа. В телеграмме Бенкендорфа Сазонову от 17 (30) мая 1916 г. говорилось, что Англия согласна со следующими российскими притязаниями: "1. Россия аннексирует область Эрзерума, Трапезунда, Вана, Битлиса, вплоть до пункта, подлежащего определению впоследствии, на побережье Чёрного моря, к западу от Трапезунда. 2. Область Курдистана, расположенная к югу от Вана и Битлиса, между Мушем, Сортом, течением Тигра, Джезире — ибн Омаром, линией горных вершин, господствующих над Амадией и областью Мергевера, будет уступлена России". На подлиннике телеграммы Николай II написал: "Согласен, кроме 1-й ст. Если нашей армии удастся дойти до Синопа, то там и должна будет пройти наша граница" 27.

В феврале-марте 1917 г., когда в Петрограде уже свирепствовал бунт, союзные правительства официально признали за Россией "полную свободу в определении её западных границ".

Таким образом, Николай II в ходе долгих переговоров добился от союзников признания ими за Россией важнейших геополитических территорий. Главной причиной, почему Англия и Франция были вынуждены признать за Россией эти территории, стали выдающиеся победы русского оружия в Галиции и на Кавказе, рост российского военного и экономического могущества, способность России успешно воевать фактически в одиночку на всех фронтах Великой войны.

На Западе пришло осознание того, что Россия способна успешно вести войну, а её экономика гораздо сильнее, чем об этом было принято считать. В правящих кругах Запада стала расти серьёзная озабоченность в связи с той ролью, какую Россия должна была играть в послевоенном устройстве мира.

"Серый кардинал" американского президента Вудро Вильсона Эдвард Мандел Хаус, более известный в истории, как "полковник Хаус", ещё 22 августа 1914 г. писал в Вашингтон: "Если победят союзники, то это главным образом будет означать господство России на Европейском континенте. Если же победит Германия, это означало бы пришествие на целые поколения несказанной тирании милитаризма. Нам пришлось бы сойти с того пути, который Вы осветили для будущих поколений с постоянным миром как конечная цель и новым международным кодексом морали как путеводной звездой, и вместо этого создавать военную машину грандиозных размеров" 28. Будущее показало, что США вполне сумели сочетать "новую мораль" с "военной машиной грандиозных размеров". В этом письме весьма важно то, что Хаус и его единомышленники хорошо понимали, что в случае победы Антанты главной страной в Европе станет самодержавная Россия.

Отношение к России Хаус высказал достаточно откровенно, заметив, что "остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделённая Европейская часть страны" 29.

После февральского переворота, свержения монархии и прихода к власти большевиков были в корне изменены цели войны. Из Отечественной она сначала превратилась в войну "За свободу", а затем в "империалистическую".

"Если бы Россия в 1917 году осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне русскими губерниями. Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги" 30. Так писал в 1934 г. венгерский канцлер граф Иштван Бетлен. Безусловно, это крайняя и устрашающая оценка, но она в определённой степени отражает то внешнеполитическое влияние, которое набирала Россия в первом десятилетии XX в. Собственно Бетлен образно обозначил несостоявшийся итог Второй Отечественной войны и Верховного Главнокомандующего Русской армии императора Николая II.