Перри Андерсон - На путях исторического материализма

Эта первоначальная основа программы Хабермаса, доктрина «отдельных, но равных» типов человеческой деятельности, в процессе работы претерпела целый ряд коренных изменений. В частности, три сомнительных изменения имели место в его системе определения понятий. Во-первых, понятие «социального воздействия» (откровенно говоря, и так достаточно расплывчатое, но по характеру обозначающее сферу культурных и политических форм в самом широком смысле, в противоположность экономике) постепенно заменялось понятием «коммуникации», как будто оба понятия были просто эквиваленты друг другу, но второе несколько точнее. Несомненно, однако, существование множества форм социального взаимодействия, которые нельзя назвать коммуникацией, кроме как в искаженном или переносном смысле. Наиболее очевидным примером является война — один из весьма заметных видов практики в истории человечества. Связанный же с ней труд в сфере материального производства представляет собой один из основных видов социального взаимодействия. Во-вторых, коммуникация в работах Хабермаса стала усиленно отождествляться с языком, как будто и эти два понятия были взаимозаменяемы. Это происходило несмотря на существование известного разнообразия внелингвистических типов коммуникации: от жестикуляции до пластических или музыкальных ее типов. После того как произошел этот плавный переход от коммуникации к языку, следующим логичным шагом было отнести само производство в общую рубрику производных от общения. Это было достигнуто путем перенесения понятия «процессы обучения» из культурной системы в экономическую в качестве основной эволюционной категории, объясняющей переход от одного уровня развития производительных сил к другому в ходе истории человечества. Третьим этапом было утверждение прямого примата коммуникативной функции над производственными функциями в определении человечества, так же как и в развитии истории, то есть, используя терминологию Хабермаса, примата «языка» над «трудом». Уже в своей книге «Знание и человеческие интересы» Хабермас утверждал — в вишианском духе — что «над природой нас возвышает единственная вещь, природу которой мы можем познать: язык» [3-5] [3-5] Knowledge and Human Interests. — L., 1972. — P. 314. . К середине 70-х годов, когда была написана «Реконструкция исторического материализма», это утверждение получило онтогенетическое обоснование. В то время как гомоноиды использовали в трудовой деятельности орудия, что характеризовало ее как дочеловеческую деятельность, гомо сапиенса отличали уже новшества в виде языка и семьи, которые мог ввести только он. Кроме того, это преимущество коммуникации по сравнению с производством не просто составляющая понятия полностью «человеческого»; и впоследствии оно продолжает оставаться доминирующим принципом исторических изменений. Потому что за долгий период развития обоих типов процессов обучения от палеолита до капиталистического общества основные изменения определялись скорее моральными установлениями, чем экономическими силами. Именно моральные установления способствовали или благоприятствовали последовательным изменениям экономических отношений, связанных с развитием цивилизации, а не наоборот. Как пишет Хабермас: «Развитие этих нормативных структур задает темп общественной эволюции, потому что новые организационные принципы социальной организации означают новые формы социальной интеграции; а последние, в свою очередь, создают возможность использования имеющихся производительных сил или создания новых, так же как делают возможным повышение сложности социальной организации» [3-6] [3-6] Communication and The Evolution of Society. — L., 1979. — P. 120. .

Казалось, эта позиция входит в прямое противоречие с утверждением, часто встречающимся в ранних работах Хабермаса, что нормативное развитие, «диалектика нравственной жизни», не задает темп экономического прогресса, а, напротив, имеет тенденцию катастрофически от него отставать. Как он объяснил, пользуясь терминологией, близкой к классическим понятиям Франкфуртской школы, «освобождение от голода и нищеты совсем не обязательно совпадает с освобождением от рабства и деградации, потому что не существует автоматических связей развития между трудом и взаимодействием» [3-7] [3-7] Theory and Practice. — L., 1974. — P. 169. . Хабермас разрешает эту проблему, прибегая к понятию «логики развития» человеческого сознания, то есть структуры одновременно растущей и инвариантной, заимствованной из генетической психологии Пиаже и перенесенной с индивидуального на общественный план. Эта логика заранее определяет диапазон возможных нормативных моделей социальной эволюции, одновременно располагая их вдоль спектра по степени возрастания зрелости. В этом смысле все формы цивилизации в зародышевом виде содержатся в самом языке. «Развитие познания и взаимодействия, — пишет Хабермас, — без сомнения, просто исчерпывает логический ряд возможных структурных образований, которые уже возникли в процессе естественно-исторического обновления лингвистически установленной интерсубъективности в преддверии социокультурной формы жизни» [3-8] [3-8] Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus. — Frankfurt, 1976. — P. 38. Это предложение опущено в английском переводе данного очерка в книге Communication and the Evolution of Society. . Какова же связь между формальным «логическим рядом» и реальным «историческим рядом» сменяющих друг друга обществ?