Перри Андерсон - На путях исторического материализма

На этот счет классический марксизм, даже когда он был на высоте положения, не дал ясного ответа. Политические антиномии, вызванные постоянным уклонением от исследования или приостановкой исследований этого вопроса, дебатировались широко и страстно: экономизм, с одной стороны, волюнтаризм — с другой. Довоенные выступления Ленина могут рассматриваться как постоянные попытки контролировать эти две возможные дедукции из наследия Маркса и бороться с ними. Их политическим выражением были противоположно направленные тенденции к реформизму и анархизму, характерные соответственно для правых и крайне левых сил II Интернационала. Однако эти выступления остались чисто практическими и конъюнктурными, без теоретического обоснования. Те же нерешенные вопросы преследовали как марксистскую историографию, так и марксистскую политику. В настоящее время широкая дискуссия по работам Эдварда Томпсона, например, в значительной степени фокусируется на роли субъективного фактора в формировании или распаде классов, а также становлении или смене социальных структур, будь то промышленный капитализм или какой-либо социализм после него. Еще один весьма показательный пример, где эта проблема — корень различий между двумя крупнейшими соперничающими марксистскими толкованиями одного и того же исторического процесса, может быть взят из толкования Робертом Бреннером и Ги Буа эпохального перехода от феодализма к аграрному капитализму в начале современной истории Европы. При этом один делает упор главным образом на переменном соотношении классовых сил в деревне позднего средневековья, а другой — на неизменной логике понижения нормы сеньоральной ренты в феодальной экономике [2-1] [2-1] The Brenner Debate, Crise du Feodalisme. — P., 1976. .

Для целей нашего исследования важным является то, что эта застарелая напряженность отношений внутри исторического материализма, иногда перерастающая в столкновения, не принимала в послевоенной Франции ни чисто политической, ни историографической формы. Скорее всего, она возникла в качестве центральной проблемы в философии. Причина заключается в событиях, последовавших за освобождением. На политической сцене левых сил доминировала массивная, несокрушимая Французская коммунистическая партия, бесспорно крупнейшая организация рабочего класса и серьезнейшая угроза для французской буржуазии и вместе с тем жестко бюрократизированная командная система, не допускавшая каких-либо теоретических дебатов или дискуссий, как допускала, например, большевистская партия по вопросам своей стратегии. Историческая наука оказалась вскоре под влиянием школы «Анналье», прогрессивной в то время по своим социальным симпатиям, но в интеллектуальном отношении не только весьма далекой от марксизма, но и мало интересующейся проблемой движущей силы как таковой, которую она в поисках более глубоких процессов или более длительных исторических циклов отождествляла с чисто поверхностными событиями. Наиболее влиятельное философское образование имело феноменологическое и экзистенциалистское довоенное происхождение и уходило корнями в творчество Кожева, Гуссерля и Хайдеггера. Особое внимание в нем уделялось онтологии субъекта. Связанное с левыми теперь, во время бурных классовых битв во Франции, оно стремилось найти общий язык с противостоящей ей структурной реальностью коммунистической партии. Результатом явилась серьезная попытка переосмыслить отношения между субъектом и структурой в виде некоего синтеза марксизма и экзистенциализма — попытка, предпринятая Сартром, Мерло-Понти и С. де Бовуар в конце 40— начале 50-х годов. Дискуссии, разделившие их в этом поначалу общем деле, оказались на редкость плодотворными. Они стали одним из богатейших мыслями эпизодов в интеллектуальной истории послевоенной эпохи в целом.

Несмотря на изначальную предопределенность расхождений в политических позициях и в эпистемологических исходных точках рассуждения, эти дебаты обозначили горизонты социальных наук во Франции того времени: Мерло-Понти был поклонником творчества Вебера, а Сартр — Броделя. Кульминацией дебатов явилась, конечно, публикация «Критики диалектического разума» Сартра в 1960 г. Эта работа первоначально была задумана как прямой ответ на критику и возражения, выдвинутые в его адрес со стороны Мерло-Понти в ходе их знаменитой дискуссии в середине 50-х годов. Ее особой темой является лабиринт взаимосвязей между практикой и процессом, индивидами и группами, практически инертными в истории, пронизанной нехваткой, нуждой.