Перри Андерсон: На путях исторического материализма

Таким образом, мои надежды и гипотезы, выдвинутые в работе «Размышления о западном марксизме», пока, по-видимому, в основном оправдались. Однако любая нотка удовлетворения, не говоря уже о самодовольстве, была бы здесь неуместной, поскольку в решающем аспекте мой прогноз не осуществился. Дело в том, что поток теории в эти годы следовал не в том направлении, в каком я предвидел. Воссоединение марксистской теории и массовой практики в революционном движении явно не материализовалось. Интеллектуальным последствием этой неудачи, логически пагубным, стал повсеместный голод на настоящее стратегическое мышление среди левых сил в передовых странах, голод на разработку какой-либо конкретной или вероятной перспективы перехода от буржуазной демократии к социалистической демократии. Марксизм, который пришел на смену западному марксизму, разделяет со своим предшественником «нищету стратегии», а не «нищету теории». Невозможно выделить какую-либо отдельную работу тех лет, в которой обнаруживалась бы, пусть даже слабо, концептуальная наступательность, то есть сочетание политической реальности и теоретического воображения, отличавшая теоретические достижения Люксембург или Ленина, Троцкого или Парвуса в период до первой мировой войны. Этот основной недостаток не позволяет представить ретроспективу развития марксизма в прошедшее десятилетие как победное шествие. Факторы, его определившие, заставляют ставить вопрос о социальных условиях, в которых марксизм развивался в эти годы гораздо шире. Однако, прежде чем мы рассмотрим более широкий исторический контекст развития марксизма, необходимо изучить явление, всю полноту ответственности которого за вакуум в области стратегии еще предстоит выяснить. Жестокая реальность явно противоречит любому утверждению о возрождении исторического материализма в 70-е годы. Я имею в виду, безусловно, то, что получило название «кризис марксизма» среди тех, кого он коснулся, и среди тех, кто был в нем заинтересован. Его с ликованием освещали в 1977 г. американские и европейские средства массовой информации, и журнал «Тайм» был лишь одним из них. Однако, хотя масштабы и скорость развития этого явления были достаточно драматичными, сам термин всегда вводил в заблуждение. На самом деле кризис поразил определенное течение марксизма, которое географически ограничивалось романской Европой — в основном Францией, Италией и Испанией. В рамках этого культурного и политического региона к концу 70-х годов действительно происходило некое подобие краха марксистской традиции в тот самый момент, когда марксизм завоевывал новые позиции или укреплял их по широкому фронту за его пределами. Было бы глупо недооценивать серьезность этого поражения не только для (левых сил) соответствующих стран, но также и для репутации рациональной социалистической культуры в целом.

Каковы характерные синдромы кризиса романского марксизма? Можно выделить две основные модели. С одной стороны, на волне рецидива жестокой антикоммунистической лихорадки в окружающем капиталистическом мире, особенно во Франции и в Италии, мыслители как старшего, так и молодого поколения левых внезапно и в массовом порядке вообще отказались от марксизма. Наиболее наглядным примером движения вспять стал, пожалуй, Лючио Коллетти, некогда выдающийся философ-марксист Италии, который за три или четыре года превратился в резкого противника марксизма и решительного сторонника более или менее традиционного либерализма. Его последняя книга не случайно озаглавлена «Отмирание идеологии» [1-22] [1-22] Tramonto dell'Ideologia. — Rome, 1980. , невольно напоминая известную книгу американской социологии 20-летней давности. Во Франции Сартр в последние годы жизни следовал собственным путем — от осуждения коммунизма к формальному отречению от марксизма — в его случае во имя радикального неоанархизма [1-23] [1-23] См. интервью, данные «Лотта Континуа» 15 сентября 1977 г. И «Нувель обсерватер» 19—30 марта 1980 г. (под названием «Надежду сейчас»). Последнее было опубликовано накануне его смерти после длительного упадка физических сил, с большим сочувствием описанного Симоной де Бовуар, которая считала этот текст искаженным зеркалом, результатом усилий ловкого журналиста. Эти условия объясняют, но не отменяют факта изменения направления творческого пути Сартра в последние годы жизни. . Однако метаморфозы или закат этих знаменитостей не были исключением, поскольку они отразили более широкую перемену настроений в литературных и философских кругах, некогда связанных с левыми силами. В этом отношении символична эволюция взглядов писателей и критиков группы «Тель-кель» Филиппа Соллерса, Джулии Кристевой и других, практически сразу же перешедших от категоричного утверждения материализма и культа общественного строя в Китае к переоценке мистицизма и восторженному почитанию общественного строя в Соединенных Штатах [1-24] [1-24] Cм. Kristeva J., Pleynet M., Sellers P. Pourquoi les Etats-Unis?// Tel Quel. — 1977. — No. 71—73. . Андре Глюксманн, бунтарь и интеллектуальный протеже Луи Альтюссера, в конце 60-х годов стал ведущим популяризатором «новой» философии, снова поднявшей старые темы из идеологического арсенала «холодной войны» 50-х годов вроде приравнивания марксизма к тоталитаризму или отождествления социализма со сталинизмом.