Юрий Пантелеев - Морской фронт

Трибуц оживился, развел руками:

— Начальник штаба! Вы же погибли с «Минском»?! Мы вас уже помянули!

— Никак нет, — отвечаю. — «Минск» ранен, стоит здесь на рейде, а я всего лишь проголодался…

Раздался всеобщий смех.

Но комфлот не сдавался:

— Начальник штаба, у вас неточные сведения: вы погибли. Да ну ладно, ужинайте. После установим, вы это или ваша тень…

Разговор за столом шел весело. Но чувствовалось, что это лишь разрядка нервного возбуждения. На самом деле все озабочены. Здесь люди, которые несут ответственность за судьбы флота, за судьбы многих тысяч людей. И конечно, всех волновала мысль: почему все же так получается идет только третий месяц войны, а мы вон куда откатились?!

Смотрю на начальника тыла Митрофана Ивановича Москаленко. Его бас по-прежнему заглушает все остальные голоса. А волосы на голове сильно побелели…

В дружеской беседе как будто сползала с плеч тяжелая ноша. Что бы ни было, а флот и армия в Кронштадте! Боевой приказ выполнен, а для всякого военного человека это дело чести и жизни.

Вопрос о «гибели» «Минска» все же меня беспокоил. Откуда такие сведения?

Недалеко от меня сидел Г. Е. Пилиповский. Он стал тихо объяснять:

— В самый разгар боя с фашистскими самолетами на крейсере перехватили чью-то искаженную радиограмму… Ясно было только одно: «Минск» подорвался на мине… Ну, а ведь это обычно плохо кончается. Вот и записали вас в покойники!

— Да. Чуть-чуть так не случилось.

Штаб флота занял свои старые помещения. Но многие кабинеты пустовали: их хозяева погибли. Нужно было срочно наладить работу штаба, укомплектовать его людьми. На наше счастье, люди были: расформировывалась Кронштадтская военно-морская база. Часть офицеров ее штаба перешла к нам.

Укрытого и защищенного командного пункта в, Кронштадте не было, поэтому комфлот приказал срочно готовить береговой флагманский командный пункт. Инженеры предложили оригинальное решение, и БФКП был создан под землей всего за несколько дней.

В садике штаба строители вырыли глубокий котлован, поместили в него большущую цистерну с двумя горловинами для входа и выхода. Внутренность цистерны отделали деревом и линкрустом, подали сюда связь. Поначалу все шло хорошо. Но первый же близкий разрыв фашистской бомбы так нас всех оглушил в этой бочке, что мы разом покинули новое убежище и больше туда не возвращались. Вскоре большой холм над нашим неудачным КП зарос зеленью и остался памятником прошлому.

Надо было быстро врастать в новую обстановку. Война не знает перерывов для отдыха. Начальник оперативного отдела штаба приступил к подбору сухопутных карт, справок и донесений. Сухопутная обстановка нас, конечно, очень беспокоила.

А с запада все приходили суда. На улицах, примыкавших к гавани, стояли пожилые мужчины, женщины с детьми, терпеливые и молчаливые. Они искали глазами родных и близких среди людей, сходивших с кораблей. А те шли строем по 50 и 100 человек. Странный вид был у этих подразделений. Здесь не определить: матрос ли это, командир или сугубо штатский человек. Все одеты во что попало. Это люди, вытащенные из воды. Полуживых, мокрых, матросы вели их в кубрик и вместо промокшей одежды предлагали то, что находили в своих рундуках. И сейчас на одних белые, чистые, но очень короткие брюки, кителя не по росту, другие — в тельняшках, а то и в одной шинели, накинутой на голое тело. Команды эти направлялись во флотский экипаж. После бани, или, как принято говорить на флоте, после «санобработки», все моряки получали новое, положенное по должности обмундирование и выглядели первогодками. Таким блестящим, с иголочки, офицером встретил я моего старого друга интенданта 1 ранга Пешкова и нашего писателя Михайловского. Оба плавали в воде, пока их не подобрали сторожевые катера.

Но не все наши сослуживцы смогли пройти через Кронштадт в составе таких «команд». Многие не дошли до родной земли. Их поглотило море…

Спустились осенние сумерки. А у ворот Усть-Рогатки и у пристаней в Петровском парке все стояли и стояли кронштадтцы, ожидая своих близких…

Главные силы флота уже включались в будничную боевую жизнь. Одни корабли ждали очереди войти в док для срочного исправления повреждений, другие жадно сосали из барж топливо и принимали боезапасы. Линкоры и крейсера готовы были открыть огонь по врагу по первому требованию.

Зорко несли вахту зенитчики. В любой момент могли появиться «юнкерсы», «мессершмитты».

С моря все подходили и подходили транспорты, их надо было быстро разгружать от пассажиров или направлять в Ленинград. Тральщики, эти поистине героические труженики моря, буксировали те суда, которые не могли идти своим ходом, вместе со сторожевыми катерами снимали с островов Финского залива спасенных людей и доставляли их в Кронштадт. Работа эта продолжалась несколько дней и ночей. Штаб должен был руководить ею, давать указания о месте швартовок, о машинах для приема раненых, предупреждать госпитали и тыл флота.