Георгий Агабеков - ГПУ [Записки чекиста]

Это было в конце августа 1929 года. Блюмкин продолжал без меня вести приготовления к отъезду. Тем временем началась чистка и проверка коммунистической партии. В первую очередь подлежали проверке коммунисты ОГПУ и, в частности, уезжавшие в заграничную командировку. Многие из сотрудников Иностранного отдела поговаривали о необходимости выступить против Блюмкина и требовать его исключения из партии, как человека чуждого рабочей психологии. Блюмкин, конечно, слышал об этом и старался уклониться от чистки. Однако, два-три раза пропустив собрания, он все же был вынужден явиться. Очень хорошо помню этот день. В клуб ОГПУ явились на чистку почти все сотрудники Иностранного отдела и многие сотрудники других отделов.

В президиуме сидят члены Центральной Контрольной Комиссии Сольц, Караваев и Филлер. К ним подсаживается Трилиссер. Вызывают Блюмкина. Блюмкин выходит на трибуну и рассказывает свою биографию. Несмотря на всегдашнюю самоуверенность он явно смущен и часто запинается в речи. После него немедленно выступает Трилиссер и характеризует Блюмкина, как одного из преданнейших партии и революции работников. Слушатели, растерянные выступлением Трилиссера, молчат. Комиссия выносит постановление: считать Блюмкина «проверенным».

Спустя несколько дней после чистки, я ждал очереди в приемной Трилиссера, когда вдруг вошла сотрудница Иностранного отдела Лиза Горская и обратилась с просьбой пропустить ее вне очереди. У нее небольшое, но важное и срочное дело. У Трилиссера она задержалась около часу. На следующий день сотрудник Восточного отдела Минский, отозвав меня в сторону, сообщил, что Блюмкин арестован. Арест произвели ночью сотрудники Оперативного отдела во главе с казначеем Иностранного отдела Ключаревым. Причина ареста неизвестна.

За разъяснением я обратился к Горбу, помощнику Трилиссера, и тот рассказал следующее: Блюмкин в Константинополе связался с Троцким. Троцкий пользовался этой связью для посылки писем своим приверженцам в СССР через секретную почту ГПУ. Когда Блюмкин выехал в СССР, он поручил ему переговоры с Карлом Радеком и с другими троцкистами. Блюмкин это выполнил. Сожительствуя с сотрудницей Иностранного отдела Горской, он рассказал ей о своих связях с Троцким, пытаясь завербовать и ее для работы на Троцкого. Горская сделала вид, что согласилась, но на следующий день донесла обо всем Трилиссеру. Ключарев затем мне рассказал, что он вместе с комиссарами из Оперативного отдела в час ночи подъехал к квартире Блюмкина, который как раз в это время отъезжал на автомобиле вместе с Горской. Поняв, что приехали за ним, Блюмкин приказал шоферу гнать полным ходом. Из автомобиля ГПУ было сделано несколько выстрелов вдогонку. Блюмкин велел шоферу остановиться, обернулся к Горской и сказал: «Лиза, это ты меня предала». Сойдя с автомобиля, он обратился к подоспевшим агентам ГПУ: «Не стреляйте, товарищи, я сдаюсь».

Блюмкина препроводили во внутреннюю тюрьму ГПУ, а дело его передали в Секретный отдел. Дело Блюмкина вел помощник начальника Секретного Отдела Агранов.

На следующий день после ареста, Трилиссер передал мне дневник Блюмкина, найденный при обыске.

Дневник начинался с 25-й страницы и содержал подробный отчет о финансовом и деловом положении резидентуры ГПУ на Ближнем Востоке. По оставшимся нескольким строчкам, можно было судить, что первая часть дневника была посвящена отношениям с Троцким. Дневник был адресован Трилиссеру. Видимо, Блюмкин успел раскаяться в измене Центральному комитету партии и незадолго до ареста написал покаянный доклад.

Минский потом признался, что еще из Турции он доносил в Москву о деятельности Блюмкина, жившего совершенно неподобающим образом. До него регулярно доходили сведения, что Блюмкин, разъезжая на советских пароходах, ведет пропаганду среди команд в пользу Троцкого. Все эти доклады Минский посылал непосредственно на имя Трилиссера. Этим и объяснялись сомнения Трилиссера в самый расцвет славы Блюмкина. В Константинополе я получил сообщение, что Блюмкин расстрелян. Блюмкин был известен под кличкой «Живой». Весть пришла в таком виде: «Живой — помер», а вслед затем пришли и подробности. Как сотрудник ГПУ, Блюмкин был расстрелян без суда, по постановлению Коллегии ГПУ. На Коллегии Ягода стоял за расстрел, Трилиссер — против, Менжинский колебался. Однако, под давлением Политбюро, т. е. Сталина, ЦК утвердил приговор, и Блюмкина «ликвидировали».