Себастьян Хаффнер - Под маской англичанина

Наряду с трудностями с Давидом Астором при возвращении в Германию нечто другое играло для Хаффнера важную роль: в отличие от других успешных в Англии или в США эмигрантов Хаффнеру не удалась полная ассимиляция. Это тянуло его — с некоторой задержкой — обратно в Германию, прежде всего, после того, как отношения с Давидом Астором стали непоправимо испорчены.

После расставания с " Observer " он окончательно прибыл в Федеративную Республику Германия. Работа для " DieWelt " и " Christ und Welt " была теперь в центре его деятельности, пока он в результате скандала с " DerSpiegel " с шумом не расстался с обеими газетами и не ушёл в " Der Stern ". Главные редакторы обеих газет не хотели печатать гневные комментарии Хаффнера, направленные против Штрауса, по причине чего Хаффнер — ещё раз — выбрал единственно возможное следствие. Его радикально-демократические, для тогдашнего времени часто прямо таки еретические комментарии в " Der Stern " часть республики приводили в негодование, у другой же части вызывали бурю аплодисментов. Они отличались прежде всего тем, что задевали неписанные законы и нарушали табу. Особенно в этой связи выделяется подготовка Хаффнером позднейшей восточной политики Вилли Брандта, его речи в защиту взаимопонимания с "Панковом[16]", как тогда обозначали правительство ГДР.

Чем это было собственно для того, кто столь рано распознал нацистов и кроме того — уже тогда — сумел своими знаниями столь чётко, да прямо таки занимательно поделиться? Как появилась эта оставшаяся неоконченной книга — "История одного немца"? И ещё: действительно ли она появилась в обозначенное издательством и потомками Хаффнера время? "Столь рано он не мог это распознать", — говорили некоторые; "всё же можно было это распознать столь рано", — думали многие другие.

Возможно, что летом 2001 года речь собственно шла именно об этом вопросе, когда по всей стране разразились типичные немецкие дебаты — короткие, бурные и без осязаемого результата — по вопросу аутентичности "Истории одного немца": многие затем задавали себе вопрос, что это собственно было. От частично весьма абсурдных упрёков в адрес Хаффнера, его детей или издательства не осталось буквально ничего, кроме корректировки сравнительно ничтожной неточности в примечании редактора к "Истории одного немца". Возможно, что тот или иной из критиков книги и усомнился в её подлинности, но всё же тема была закрыта и осталось лишь неясное впечатление того, что с книгой что-то не так. Быть может, критики рассчитывали на это воздействие — другое предположение с трудом воспринимается в свете убожества их высказываний.

Интервью, которое провела Ютта Круг с Хаффнером в 1989 году, дало защитникам Хаффнера в этих дебатах важнейшие аргументы. Все указания на момент возникновения "Истории одного немца", которые с тех пор добавились, подтверждают свидетельство Хаффнера, которое он сделал в феврале 1989 года Ютте Круг. К этому добавляются дальнейшие высказывания в 1983 году перед тогдашним редактором немецкого радио Германом Рудольфом (ныне издатель берлинского " Tagesspiegel "). Всё вместе сводится в убедительную картину, что правда возможно ещё не может казаться тому или иному скептику неуязвимой, поскольку всё это основано на высказываниях Хаффнера — то есть небеспристрастных.

Иначе однако выглядит дело, когда вникаешь в пассажи из книги английского издателя Хаффнера — Фридрика Варбурга, который в своих изданных в 1973 году воспоминаниях " All Authors are equal(Все авторы равны) " воспроизводит, как он познакомился с Хаффнером и что Хаффнер намеревался писать в 1939 году — а именно "политическую автобиографию". Хаффнер повествует далее: "Книга так и не была закончена. Когда Хаффнер закончил её наполовину, разразилась война, и он почувствовал, что ему следует писать нечто менее личное и более непосредственно политическое. Поздней осенью 1939 года он послал мне несколько глав из " A Survey of Germany ". Варбург пишет далее, что он сам инициировал изменение название книги на " Germany: Jekyll and Hyde ". Здесь в связи с борьбой вокруг "Истории одного немца" важно то, что осенью 1939 года Хаффнер был занят уже новым проектом книги — " Germany: Jekyll and Hyde ".

Это высказывание соответствует таким образом точным описаниям, которые Хаффнер и его жена Эрика осенью и зимой 1939–1940 гг. дали в письмах бывшему мужу Эрики Гарри Шмидт-Ландри, так что рассуждая здраво, никаких сомнений более не может быть в появлении "Истории одного немца". Как говорилось в письме Эрики от 5 января 1940 года (продолженного 8 января 1940), "что Раймунд [т. е. Себастьян Хаффнер; примечание издательства] — охваченный неожиданным вдохновением — уже несколько недель как прекратил работу над своей большой книгой в пользу малой, которая называется "Германия, поперечный разрез […]." За этим следует перечисление глав, которое почти идентично таковому в книге "Германия: Джекилл и Хайд". Под словом "недель" другой рукой, которую однозначно можно идентифицировать как принадлежащую Хаффнеру, в скобках написано слово "месяцев!". Это крохотное добавление означает, что в начале января 1940 года Хаффнер высказывание о том, что он начал работу над своей малой книгой "за несколько недель до этого" посчитал настолько неточным, что он захотел исправить его — он ведь малую книгу начал "за несколько месяцев до этого". Это довольно точно указывает на дни и недели около начала войны.