Валерий Дуров - Юлий Цезарь - человек и писатель

Над головой Цезаря, племянника, Мария, а теперь и зятя марианца Цинны, нависла смертельная опасность. Он был вынужден бежать и скрывался в окрестностях Рима, каждую ночь меняя убежище, чтобы ускользнуть от наемных убийц, посланных всесильным диктатором. Но однажды он занемог и попался в руки солдатам Суллы. Цезаря спасли 2 таланта, [23] 1 талант = 6 тысяч денариев (около 1920 р.). О покупательной стоимости денег можно судить на следующем примере: в эпоху Цезаря модий пшеницы (приблизительно 6–7 кг) стоил в среднем 1 денарий (33 коп.). которыми он подкупил начальника отряда Корнелия, отпустившего больного лихорадкой юношу. Убедившись в силе денег, Цезарь впоследствии не раз прибегал к ним как всесильному средству.

Тем временем мать Цезаря, его влиятельные друзья и весталки, которые пользовались правом заступничества, выхлопотали ему прощение, которое Сулла дал весьма неохотно и только после многочисленных просьб. Его убеждали, что бессмысленно убивать мальчишку, на что проницательный диктатор ответил, что в одном этом упрямце скрывается несколько Мариев, в чем он был несомненно прав (Свет. Бож. Юлий, 1; Плут. Цез., 1).

Можно только удивляться мужеству Цезаря в этой ситуации. Не каждый в Риме был в состоянии выдержать даже взгляд, тяжелый и проницательный, светло-голубых глаз Суллы, мерцавших на лице, обезображенном красной сыпью, не говоря уже о прямой угрозе, исходившей со стороны рыжеволосого диктатора. Тогда, может быть, впервые проявился твердый характер Цезаря, не устрашившегося жестокого властителя Рима. Хотя и помилованный Суллой, 18-летний Цезарь тем не менее благоразумно решил переменить климат и отправился на Восток, надеясь проявить себя там на военной или дипломатической службе.

Ссылка, пусть и добровольная, была, безусловно, очень тяжела для юного Цезаря. Ведь уже тогда Рим был замечательным городом, и для человека патрицианского рода, к тому же совсем еще молодого, в нем было много притягательного, что так ценится в молодости. И вот теперь надо было расстаться с этой чудесной жизнью. Однако Цезарь рассудил, что лучше уехать из Рима непокорившимся Сулле, чем вообще лишиться жизни.

В Азии Цезарь занял привилегированное положение, получив по протекции своих влиятельных родственников место в главном штабе пропретора Квинта Минуция Терма. Случилось так, что Терму было поручено наказать жителей города Митилен, поддержавших Митридата в его недавней войне с Римом. Цезарь пользовался таким доверием Терма, что тот направил его с ответственным поручением в Вифинию к царю Никомеду, который был верным союзником Рима. От него Цезарь должен был получить флот, необходимый для установления морской блокады Митилен. Цезарь справился с этим заданием и значительно ускорил отправку обещанных римлянам кораблей, которая по разным причинам задерживалась.

Если верить злым языкам, успех сопутствовал Цезарю и в личных делах. То ли что-то заметили находившиеся в то время в Вифинии римские купцы, то ли им что-то нашептали недоброжелатели Цезаря — как бы то ни было, молва о его связи с царем Никомедом быстро достигла берегов Италии. Похоже, Цезарь не только не опровергал этого слуха, но даже усугубил его тем, что через несколько дней после возвращения опять поехал в Вифинию. Во всяком случае его отношения с Никомедом получили огласку, и ему пришлось всю жизнь мириться с прозвищем «царицы Вифинии», которым его наделили солдаты и враги. Доходило до того, что легионеры во время триумфов Цезаря открыто распевали песенки шутливого содержания, вроде следующей: «Ныне Цезарь торжествует, покоривший Галлию, — Никомед не торжествует, покоривший Цезаря» (Свет. Бож. Юлий, 49) [24] Злое подшучивание составляло часть триумфального обряда. Триумфы Суллы сопровождались не менее хлесткими шутками (Плут. Сул., 2; 6). .

Насколько можно судить, к этим и другим насмешкам в свой адрес Цезарь относился спокойно. Стандартные обвинения подобного рода часто использовались в политической борьбе. Согласно Цицерону, «это самая обычная хула на тех, чья внешность и облик были в молодости привлекательны» (Циц. За Цел., 3,6) [25] Сам Цицерон не избежал обвинений в распущенности и потере целомудрия в бытность его учеником Пупия Пизона, у которого он учился красноречию (Салл. Инвект., 1, 2). .Впрочем, надо сказать, что древние были весьма терпимы к таким отношениям между лицами одного пола, и вифинские грешки Цезаря, хотя и ставились ему в вину, например Цицероном, причинили ему вреда ничуть не больше, чем его привычка делать долги.